Валерий Попов: Третье дыхание

Страдалица! Один я тут счастливчик: угомоню их (что, наверно, не раньше полуночи будет), потом только сяду за стол! Счастливчик.

Мы на четвереньках почти выкарабкались на площадь. И тут разрыто! С какой-то подозрительной энергией копают – плиты на площади, недавно совсем торжественно уложенные, выворочены, валяются (как недостойные, видимо, юбилея), земля разрыта вглубь метра на три!

Гулять придется, как на Курской дуге на следующий день после танкового сражения!

Нонна уже с открытой ненавистью глянула на меня. Я что – специально?

Только природу, слава богу, не удалось им охватить ремонтом – солнце сияет, как и при Карло Росси! После утреннего заморозка

Александрийский столп в сизом инее, но с солнечной стороны – гладкий, оттаявший, с легким паром.

– Гляди, как интересно! – отцу-натуралисту на столп показал: надо же и для него постараться.

Озабоченно сморщась, отец увлеченно рванулся туда – еле я изловил его на краю провала, вывел на правильный путь. Тоже уже легкий стал, почти как Нонна, – но в каждом еще уйма страстей, порой безумных!

Так что твои страсти, если они у тебя остались, задвинь и забудь!

Особенно рвали меня мои ближние, когда ступили мы на твердую почву, вылезли в Александровский сад. Тут, на садовых дорожках, каждый мог показать, на что способен, – отец ступал медленно, вдумчиво, время от времени, как истинный натуралист, вдруг цепко хватал желтый лист на ветке, подтягивал к глазам, потом вдруг резко отпускал ветвь, чем-то недовольный; Нонна резко убегала вперед, рассыпая на ветру искры с сигареты, потом разгневанно прибегала назад, кидала взгляды: сколько будет еще длиться эта пытка? Лишь я, умиротворенный, шел абсолютно счастливый: что может быть лучше прогулки золотой осенью в чудном старом саду! Только вот Адмиралтейство, включая шпиль и

“кораблик негасимый” на нем, почему-то заколотили фанерой, что-то там делают.

– Да-а, – горестно вздохнул отец, взирая на это.

Я, что ли, тут виноват? Упрек явно мне предназначен!.. Но все равно – не бессмысленная прогулка: хоть какой-то живой румянец появился у них. Я, правда, в результате молчаливым осуждением был награжден: домой шли не разговаривая, так и вошли. Мое терпение, кстати, тоже не безгранично: как бы я кого-то не осудил!

– Ну что – жрать подавать? – произнесла она уже вполне злобно.

– Да! – рявкнул я, не сдержав себя, и ушел в кабинет – зафиксировать эту выдающуюся прогулку: кому еще на свете удастся такое совершить?

Был прерван громким бряканьем посуды, слегка, мне кажется, раздраженным. Прежнее ее звонкое, радостное: “Все гэ!” – отошло, видимо, вместе с нашим счастьем! А ты, сволочь, все пишешь, все записываешь и за это надеешься бабки получить?!. Ну а на что же еще надеяться?

– Иди, – отрывисто бросила она, мелькнув в дверях.

От такого приглашения аппетит как-то пропал – отца надо более радушно пригласить: найти силы.

Вошел в тесную комнатушку его (надо признать, тут Нонна права, довольно плохо проветренную), положил руку ему на плечо. Он своей лапой (гораздо больше моей) прикрыл мою, слегка сжал. Сочувствует?

– Пойдем поедим… что ли! – проговорил я.

Отчаянному моему “что ли” вскользь усмехнулся: понимает все. А еще бы ему не понимать, раз он в самой гуще стоит!.. а за эту его мнимую отстраненность я благодарен, надо сказать: не хватает еще, чтобы и он рвал душу, как я, от чего ужасы бы только удвоились. Пусть отдыхает, якобы в стороне. С небольшим усилием он поднялся, и мы пошли унылой чередой по коридору на кухню.

Нонна стукнула тарелкой перед отцом – явно уже не дружественно.

Повторяется! К обеду силы ее абсолютно кончаются – побеждает Зеленый змий. Глаза ее подозрительно блестят – хотя что тут подозрительного?

Все ясно, наоборот! Дверки “заветного шкафчика” приоткрыты. Все-таки умудрилась забраться туда? Но я же собственноручно все вылил!

Значит, не все?.. А, пропади оно пропадом! Есть же у жизни конец?

Вот он и глянул. И спокойно это прими по возможности – это, говорят, гораздо хуже бывает. А тут – тихо-мирно, все свои!.. Вот то-то и обидно, что от своих гибель пришла! Но, наверное, чаще так и бывает

– посторонних хлопотно привлекать. Все верно.

Неприятная, надо сказать, у отца привычка: сгибаться, сморщившись, над тарелкой и глядеть на содержимое так, словно какашку тут ему подали, а не еду! Не понимает, что Нонна на срыве, не обязательно тут претензии предъявлять! Хозяйство так все равно не поднимешь, а ее можно в больничку загнать… Хотя этого вроде все равно не избежать.