Наталья Смирнова - Черт

Света, прихватив пляжный зонт, легла на камень, выступавший в синее море, и слушала, как оно плещет, забираясь в душу. Такого ласкового моря она прежде не видала. Солнце сдвинулось вправо, ее закрыла тень от пинии, и она уснула. Вечером, когда смеркалось, ее нашел Станко и, коснувшись порозовевшего плеча, позвал ужинать. Немцы пили привезенное пиво, а они со смотрителем – местное вино. Поболтали, и

Света ушла спать в прохладную комнату. Перед уходом Станко поколдовал у кассы и выдал им чеки за ужин. После этого вечера немцы больше с ними не ели, а либо питались отдельно, либо уплывали на большой остров в ресторан.

Странно, иногда на маяке пропадало электричество, и сидели в глухой темноте, при свечах. Днем по острову, полному необыкновенных деревьев, прыгали миниатюрные белки, а в сумерках приходили ежи и гуляли по берегу. На четвертый день Станко показал Свете оранжерею.

В оранжерее ничего не росло, а стояли ведра, старый гриль, завивались, как змеи, морские канаты, ржавел якорь, пересыхали сети, в общем, старые вещи жили никому не нужной жизнью. В Свете начала просыпаться жалость, ведь ничего не бывает беспомощней ненужной вещи. Если вернуться в брошенную квартиру спустя год, вещи будут вопить и виснуть у тебя на шее.

Станко привел Свету в самый дальний угол.

– Это, – сказал он, – цветок моей жизни.

Среди хлама и мусора Света увидела бледную розу, ростом с небольшую женщину, с головой человеческого размера, нежно-розовую, с матовыми лепестками, любым из которых можно было закрыть щеку. Роза была живым существом, заботливо укрытым от опасностей. Ее прятали, как жену в гареме.

– Ее зовут Зара, выводил восемь лет. Русская красавица, – усмехнулся

Станко.

Света оглядела его огромные волосатые руки, сдвинутые брови, заглянула в глубоко спрятанные глаза.

– Любишь русских? – усмехнулась она.

– Женщин, – уточнил Станко. – Они дикие, как газели. Мужчины никогда не гладят им ноги.

– Сочувствуешь, значит, – улыбнулась Света.

Станко тоже улыбнулся.

– Я только показал тебе цветок.

В этот вечер она не могла заснуть. Немцы, конечно, действовали ей на нервы, когда наглаживали своих мужиковатых жен, но не очень. В конце концов, всегда можно что-нибудь предпринять. Немного поворочавшись, она встала, умыла лицо и подмышки, спустилась вниз и села под окном

Станко, глядя в хмурое лицо луны. Через пять минут он вышел и поставил на камень бутылку с двумя фужерами, блестевшими при луне.

– Если я правильно тебя понял…

– Ты все понимаешь, – улыбнулась Света. – И очень хорошо говоришь по-русски.

С этого четвертого дня и до конца отпуска они жили как новобрачные, у которых медовый месяц. Подолгу и вдумчиво занимались любовью. Не торопясь, точно впереди у них была целая жизнь. Свете нравилось, что смотритель продолжает выбивать ей чеки за ужин и делать вид, что они чужие, хотя изображать святош было не перед кем: немцы не вылезали с катера.

– Никто не обнимал меня так крепко, – сказал ей Станко.

Света знала, что счастье мгновенно и надо его ловить. Копить терпение, доходя до ненависти к самому терпению, ждать, молчать, таиться, а потом делать резкий бросок, как на охоте, – и счастье в руке. Там оно обычно и умирает, особенно если стиснуть посильней.

Такова судьба растений, животных и всего живого, не только счастья, все непрочно. Но ее душа-протестантка все равно обнимала его крепко.

– Ты так прощаешься со мной? – спросил он.

– Нет, я приеду в следующем году. Тоже в июне. Дождешься меня?

Он дождется, по всему было видно – он никуда не спешил. На вопрос, о чем он мечтает, ответил, что хочет побывать в космосе. Один на один с космосом, без спутников. А когда Света усмехнулась, мол, кем же тогда он хочет стать, когда вырастет, ответил, что всегда хотел быть никем. Никем и стал. Островом в море. Его сын, которому семнадцать, глядя на него, захотел учиться, такой странной казалась ему жизнь отца.

– С твоей силой и уменьями ты мог бы зарабатывать много.

– Я не для этого, – улыбнулся он.

– Тогда для чего? Для любви?

– Сомневаюсь.

Еще Станко сказал, что он собирает ключи. Ключи – знаки, что все двери тебе открыты. Чем больше ключей, тем больше подвластных дверей.

Наутро, обходя остров, Света нашла ключ величиной с половину ногтя.

Волшебный остров, подумала она. Слишком тут все случается. Причем напрямую. Подумала, что хочет подарить ему что-нибудь, – и сразу сбылось.

За три дня до отъезда Света начала готовиться к прощанию. Стала задумчивой и слегка прохладной со Станко. С наслаждением пила белое вино, много загорала, часами купалась и долго ужинала отменной форелью на гриле. Перестала здороваться с немцами, и те охотно платили ей взаимностью. Хвалила себя за то, что миновала горестей любви. Она пообещала себе, что будет приезжать на остров каждый год и каждый год у них будет медовый месяц, так что ей будет для чего зарабатывать. Она поняла, где пряталось ее лунное счастье и как его зацепить, чтобы не исчезло.