Александр Титов - Никиша

– Мбеста моя оказалася тута, на Курскай дуге… – бормотал Никиша. – Я тоже воевал, человека из танка спас, а немецкава солдата загубил…

Убил-то по-подлому, сзади, ржавым топором…

Слезы сами льются у него из глаз.

– Ничего… – Сапрон кладет на его почти детское плечо огромную ладонь. – Это война. А лицом к лицу ты бы с ним не справился, здоровенный был лось. Еще бы чуток, и он бы меня задавил… Ты поступил правильно и находчиво. Хочешь, свой орден тебе отдам?

– Не надо… – всхлипывает Никиша, одергивает залатанную гимнастерку.

Грудь его сама собой надувается петушиным зобком, глаза начинают ярко, не по-пьяному блестеть. Ему по душе похвала старого солдата.

– Не хочешь орден, сто граммов налью…

Сапрон не любил вспоминать о войне, хотя его часто приглашали в школу. Вот тогда он собирал в пакет медали, орден, благодарственные письма с портретом Сталина и шел три километра до школы. На перекрестке танк на постаменте, рядом пушки, зенитки. Дети каждую весну красят их, белят известкой колеса. На газонах причесанная трава.

Сапрон остановился у бетонной арки с колоколом. Арка символически обозначает Дугу. За ней, на фоне поспевающего пшеничного поля,

Сапрон видит тысячи горящих танков, трупы в комбинезонах и простых мундирах. Война машин, в которой победил сумасшедший мужичок с ржавым топором.

На постаменте танк. На борту белой краской имя его – “Орловский пионер”. Дети собирали копейки, сдавали деньги в фонд обороны, чтобы купить эту храбрую машину. После войны ее вытащили из оврага.

Пробитый корпус заварен, покрашен в вечно зеленый цвет. Сапрон поглаживает шероховатую пятиконечную звезду, распространенную четырьмя концами во все стороны света, а пятым – во время, которое ушло далеко вперед. Для бывшего разведчика, разжалованного в повара из-за болезни нервов, время остановилось, как в Никишиных часах, когда несчастную кукушку, собравшуюся пропеть обеденное время, пронзил осколок снаряда. Под ладонью Сапрон ощущает холод войны, затаившейся в броне танка. Ладонь мерзнет среди жаркого дня…

По дороге колтыхает Никиша, он прижимает к груди мешковину, в которую что-то завернуто.

– Чаво, дядя пастух, тута делаешь? – спрашивает он Сапрона.

– К дитям иду на отчет об войне… А ты за каким хреном здесь?

– В колхозную мастерскую ходил… Расскажи деткам, как Никиша, вредный дезертир, ночью выполз к раненому танкисту и дал ему попить.

Я исполнил последнюю желанию чилавека на войне!..

– Уйди прочь, сумасходный подвальный житель. Тебе война мозги сдвинула, а я к школьникам иду, мне надо понятным быть. И не смей быть возле памятного места! Под холодом вечного танка стонут мильёны душ и спрашивают, спрашивают… А что я им могу ответить?

– Сам ты чокнутый! – ворчит Никиша. – Тебя нельзя к детям допускать…

Я тоже по делу ходил! – Он обиженно шмыгает круглым, будто вишня, носиком. – В мастерскую, к Прахфессору, штоб ходики наладил. С войны стоят, осколком пронзенные, кукушка голосит всеми ночами, в пёрушках у нее дырка.

– Починил их тебе Профессор?

– Нет. Сказал, не стоя овчинка выделки. Надо, дескать, покупать лехтрические часы, японские. С пензии куплю. Я таперя человек с пачпортом, мне пензию плотють!

– Хрен бы тебе в зубы, а не “пензию”! – ворчит бывший фронтовик, поглаживая броню танка. – Ты в погребе сидел, а в нашем областном

Металлограде в это время танки делали. Русская броня – не шутка!..

На войне Сапрон не мог залезть внутрь танка всем своим солидным телом, зато несколько раз ехал на нем, чувствуя, как гул мотора вибрирует в органах его человеческого переда, наполняя их стальным военным значением.

Никиша кивает головой – он видел битву сквозь щели сарая. Для одних танк – символ победы, для других – стальной гроб.

Грепу во время сражения на Дуге забрали в госпиталь, располагавшийся в школе. Классные комнаты после войны долго пахли карболкой и йодом.

– …А еще Мышаня, Пестрик – куда их девать?

Мать ворчит, отталкивает подросших котят ногами, укоризненно смотрит на Митю:

– Это ты уговорил их оставить. Пойдешь в лес, за ореховыми удилищами, отнеси их туда – в роще давно живут дикие коты.

Но Мите жалко относить котят в лес, они уже привыкли к людям.

– Раздадим!.. – вздыхает Митя. – Профессор их отвезет…

В прошлом году пришлось давать бутылку самогона Профессору, чтобы развез котят по окрестным деревням и подбросил их дачникам – детям котята вместо игрушки.