Евгений Шкловский - Рассказы

Пока…

Вот он с некоторой опаской выходит из комнаты, фланелевая зеленая рубашка на широкой груди вольно распахнута, рыжеватые волосы чуть всклокочены, вид сонный, словно только проснулся. Возможно, так и есть, хотя уже второй час дня. Иногда нам кажется, что с ним что-то не так, что его пребывание в нашем доме, рядом со Светланой, таит в себе какую-то загадку. Дочь, однако, упорно его защищает: дескать, все с ним в порядке, он очень способный – в том смысле, что и институт обязательно закончит, и на работу устроится, и вообще…

Ой ли!

На вопрос, как дела, Вадик беспечно отвечает, что всё о'кей, а что всё – известно только ему. Но Светлана вроде тоже в курсе (или делает вид): не волнуйтесь, все хорошо… Убеждать ее бесполезно: либо не хочет слушать, либо слушает – молча, чуть наклонив коротко остриженную голову, а потом беззлобно, но с металлом в голосе отвечает: в конце концов, это ее дело.

Чай Вадик пьет по старинке, раздумчиво, наливает в блюдечко и потом, низко склонив лицо, не спеша отхлебывает (тонкие губы трубочкой).

Циркач! Так уже давно никто не пьет, а он, видно, полагает, что это очень оригинально. Иногда кажется, что он живет в каком-то мороке, во сне, но только не в реальности. Происходящее вокруг совершенно его не волнует, хотя он и не прочь порассуждать о чем-нибудь, даже с некоторым апломбом.

Иногда мы разговариваем с ним о жизни, о том (наша тема), что сегодня все очень сложно, легко потеряться и надо прилагать уйму усилий, чтобы остаться на плаву. А что, собственно, сложного, возражает он, жизнь как жизнь, ничего особенного. И улыбается, плечами пожимает.

Спора, правда, все равно не выходит, не любит он спорить, уклоняется, легко сворачивая на какую-нибудь другую тему. "А я вот недавно видел по телевизору…", и начинает про каких-то там буддистов, про некоего старика, который прожил до ста лет в лесу, в землянке, один, и даже не знал, какой год и кто правит страной…

Ну и что буддисты?

А то, что они сразу, с самого начала избирают в качестве основополагающего принципа в жизни… неучастие. Как бы умирают заранее и тем самым подготавливают свой физический уход из нее. Он и про "лишних людей" вспомнит, про Печорина или даже Обломова, любимый, между прочим, персонаж. Близок ему, понимаете ли, этот самый Обломов: живет как хочет и другим не мешает (в отличие от

Печорина). И вообще он, Вадик, вовсе не прочь жить так, как жили русские помещики – в какой-нибудь деревеньке, печенегом. Спать, охотиться (или рыбалить), листать журнальчики, ездить в гости к соседям… Мирное тихое существование, никому не в ущерб.

А еще, говорит, ему порой кажется, что в своей предыдущей жизни он и был таким вот помещиком, вроде тех, что описаны в русской классике.

Ну не бред?

Бывает, что и закипишь от какого-нибудь его перла, только все равно бесполезно: будто не слышит, чай отхлебывает из блюдца, причмокивает. Недолго и сорваться, выложить ему про его праздное и бесполезное, почти животное существование. Как кошка или собака живет: ест, гуляет, спит и тому подобное. Растительный, а еще точнее, паразитический образ жизни – без смысла, без будущего, что бы там Светлана ни говорила про его способности. Так что каким бы он ни был, плохим, хорошим ("Вы его не знаете… Он хо-ро-о-ший"), ничего от этого не меняется – в спутники жизни такой не годится, сама скоро поймет. Может, даже очень скоро.

Сколько раз собирались вмешаться, поговорить с ним откровенно, чтобы взглянул на себя со стороны. Но всякий раз останавливались – из-за той же Светланы.

Не исключено, они (родители) в какой-то степени и правы… Время от времени Светлана проверяет свои растерянные чувства. Вадик, он что?

Вроде маленький мальчик рядом с ней, взрослой и мудрой. И ей доверяет так, что она даже опасается упрекнуть в чем-то, обидное сказать. Обижается он и впрямь совсем как ребенок, дуется, губы топорщит, взгляд исподлобья…

Может и домой удрать, чтобы там продолжать дуться: не звонить, не брать трубку или к приятелям загнуться, которых, кстати, не так уж и много. Правда, Светлана уверена: раньше или позже все равно объявится, вернется.

Кто знает, как долго продлятся их и впрямь странноватые отношения.

Вадик живет у нее почти безвылазно, оставаясь даже тогда, когда она уходит в институт или в контору, слоняется по квартире, встречает приходящих с работы родителей, а потом и ее (она позже всех).

Нередко он поджидает ее возле метро, и они идут домой вместе, он несет ее сумку с продуктами, болтает что-то про очередной тупой, его слово, сериал.