Кадзуо Исигуро - Не отпускай меня

– Наверняка ведь он был в тоске из-за Крисси, – сказала Рут. Потом обратилась к Томми: – Вот видишь – они половину говорят, половину скрывают.

– Нет, убиваться он не убивался, – не согласилась я. – Опечален – да, был, конечно. Но в общем состояние ничего. Они же не встречались, наверно, года два. Он сказал, он думает, что Крисси приняла это спокойно. Кому знать, как не ему.

– Откуда он может знать? – вскинулась Рут. – Как он мог выведать, что чувствовала Крисси, чего ей хотелось? Ведь не он лежал на этом столе и цеплялся за жизнь. Так откуда ему знать?

Эта вспышка напомнила мне прежнюю Рут и заставила опять к ней повернуться. Мне показалось – хотя, может быть, это был только блеск в ее глазах, – что она смотрит на меня жестко, сурово.

– Хорошего мало, – сказал Томми. – Завершить на второй выемке. Ничего хорошего.

– Не верю, что Родни принял это как должное, – продолжала Рут. – Ты, наверно, всего несколько минут с ним говорила. Что ты за это время могла понять?

– Это так, конечно, – сказал Томми. – Но Кэт говорит, они давно расстались…

– Не имеет значения, – перебила его Рут. – В каком-то смысле это только все утяжеляет.

– Я видела массу людей в таком же положении, как Родни, – сказала я. – Свыкаются, примиряются.

– Откуда ты знаешь? – спросила Рут. – Откуда ты можешь знать? Ты пока только помощница.

– Помощникам много чего приходится видеть. Ужас как много.

– Не знает она – правда, Томми? Что это на самом деле такое. Какое-то время мы обе смотрели на Томми, но он продолжал разглядывать лодку. Потом сказал:

– В моем центре был парень один. Страшно беспокоился, что не вытянет вторую. Говорил – нутром это чувствует. Но все прошло отлично. Ему сейчас уже сделали третью, и он в полном порядке. – Томми прикрыл ладонью глаза от солнца. – Я помощник был никакой. Даже машину водить не научился. Вот почему, наверно, меня так быстро вызвали на первую. Да, хоть они и говорят, что одно с другим не связано. В общемто я не в претензии. Донор я неплохой, а помощник был паршивый.

Все немного помолчали. Потом Рут, теперь уже более спокойным голосом, сказала:

– Я думаю, я прилично справлялась, когда была помощницей. Но пяти лет с меня хватило. Примерно как у тебя, Томми: когда пришло время донорства, была к этому готова. Чувствовала, что так и должно быть. В конце концов, нам же положено ими становиться, правда?

Я не была уверена, что она ждет от меня ответа. Не было ощущения, что она к чему-то клонит, и вполне вероятно, она произнесла эти слова просто по привычке – ведь доноры говорят такое друг другу сплошь и рядом. Когда я снова к ним повернулась, Томми по-прежнему держал ладонь над глазами.

– Жаль, что нельзя ближе подойти к этой лодке, – сказал он. – Может, удастся выбраться сюда еще раз, когда будет суше.

– Я рада, что увидела ее, – мягко промолвила Рут, – Очень красивая. Но вообще-то хочется уже назад. Здесь ветер, прохладно.

– По крайней мере мы бросили на нее взгляд, – сказал Томми. Идя к машине, мы беседовали куда более непринужденно, чем по дороге к лодке. Рут и Томми обсуждали условия в своих центрах – еда, полотенца и прочее, – и я все время участвовала в разговоре, потому что они то и дело спрашивали меня, что в порядке вещей, а что нет, если сравнивать с другими центрами. Походка Рут была теперь намного тверже, а когда мы подошли к забору и я приподняла перед ней проволоку, она почти не замешкалась.

Мы сели в машину – Томми опять сзади, – и вначале атмосфера в ней была превосходная. Когда я теперь вспоминаю эту часть пути, мне, может быть, и чудится намек на что-то невысказанное, но вполне допускаю, что на мое нынешнее восприятие влияет случившееся чуть позже.

Началось примерно так же, как в тот раз. Мы выехали обратно на длинную, почти пустую дорогу, и Рут сделала какое-то замечание о рекламном щите, который мы проезжали. Что на нем было, я сейчас даже и не помню – в общем, одно из этих огромных рекламных полотнищ на обочинах шоссе. Рут обратилась почти что сама к себе, явно не имея в виду ничего особенного. Сказала примерно вот что:

– Боже мой, ну что это такое. Могли бы хоть попытаться изобразить что-нибудь новенькое.

Но Томми возразил ей с заднего сиденья:

– А мне лично нравится. Это и в газетах было. Что-то, по-моему, в этом есть.

Может быть, я захотела вернуть возникшее было между мной и Томми ощущение близости: ведь, хотя вылазка к лодке была сама по себе очень хороша, я начинала чувствовать, что, помимо наших первых объятий и того эпизода в машине, нас с Томми мало что сегодня по-настоящему связывает. И как-то так получилось, что я сказала: