Константин Семёнов - Попытка № 13

Давным-давно расселили отсюда всех жителей, давным-давно Женин друг переехал в микрорайон. Так и остался не найденным подземный ход и вряд ли кто теперь его найдёт.

Домой идти не хотелось, не хотелось вообще ничего. Женя прошёл мимо входа во двор Совета Министров, где когда-то был летний кинотеатр «Экран», дошёл до перекрёстка с проспектом Победы, потоптался на месте. Направо пойдёшь, налево пойдешь… Женя повернул направо. По случаю тёплой погоды половина столиков пивного павильона была заполнена. Пива что ли выпить? Честно говоря, пиво в Грозном поганенькое, но все давно привыкли. Да и не скажут вслух об этом. Как же — патриоты, однако когда завозят пиво из Орджоникидзе, хватают его ящиками. Пива тоже не хотелось.

Женя опять повернул направо, миновал студию звукозаписи, прокуратуру, вход во двор и остановился опять на том же перекрёстке. Налево уходил квартал с аптекой, овощным и «Столичным». Когда-то «Столичного» не было, а был художественный музей и казался он просто огромным. Давно уже переехал музей к «Букинистическому» и давно он уже не кажется огромным. Стоп, стоп, да разве три года это давно? Ну, это как посмотреть — сейчас и неделя кажется годом.

Ну, и куда дальше?

Ноги, не дожидаясь решения, повернули опять направо. Занятно — движемся по кругу. Около школы уже никого не было, но лучше на ту сторону не переходить. Женя двинулся мимо кафе, поглядывая одним глазом на ту сторону, и внезапный крик застал его врасплох.

— Беляшики! А вот бе-ля-шики! Горячие беляшики!

Эта продавщица стояла у входа в кафе, казалось, всегда. И год назад, и пять лет. Её звонкий голос слышался в школе и летом, когда окна были закрыты и зимой, когда закрыты были даже форточки.

Захотелось есть. Первое за сегодня осознанное желание. Как там: «Любовь приходит и уходит…» Беляши Женя конечно покупать не стал — на фиг они нужны, когда можно взять замечательные грозненские пирожки с котятами. Никаких котят в пирожках, конечно, не было, но название почему-то приклеилось. На самом деле это были пирожки с требухой. Стоили они всего четыре копейки и были необычайно вкусны. Часто можно было видеть, как люди брали их десятками, вместо обеда. Самое интересное, что пирожки эти были известны далеко за пределами Грозного, давно став одной из его визитных карт.

Женя, обжигаясь, откусил горячий пирожок и чуть не поперхнулся от неожиданности, услышав знакомый голос.

— Ты даже и не представляешь, как долго эта женщина будет продавать здесь пирожки. Не менее двадцати лет! А если всё пойдёт у нас с тобой как надо, то, пожалуй, и гораздо дольше.

Здрассти вам — объявился, наконец! И для чего? А чтоб объяснить, в чём же заключается этот таинственный план. Оказывается, чтобы толстая тётка могла орать тут ещё лет сто. Вот здорово! И время-то выбрал подходящее, гад! А сколько намёков было, сколько многозначительности! А не пойти бы вам уважаемый…

— Спокойно, Женя, спокойно! — сам голос был до омерзительности спокоен и рассудителен. — Всё совершенно не так. Давай поговорим чуть попозже, например, в сквере Лермонтова. А пока поешь пирожка, остынь.

Скотина, ещё издевается! Хотя, почему бы ни послушать? Женя, механически жуя ставший вдруг невкусным пирожок, прошёл мимо кафе, мимо узкой арки старинного двора. Из фотоателье в подвальном помещении выходила женщина с маленькой девочкой. Девочка капризничала и требовала, чтоб ей немедленно дали обещанную фотографию.

Когда-то лет в пять, Женю тоже фотографировали здесь. Пожилой мастер долго ставил его на стул, потом долго устанавливал декорации, постоянно советуясь с мамой. Женя устал стоять на неудобном постаменте, к тому же у него начало почему-то сильно урчать в животе. Наконец мастер остался доволен композицией, отошёл к своему аппарату, скрылся на секунду под чёрным покрывалом, вылез и объявил, что сейчас вылетит птичка.

Женя вылупил глаза, боясь пропустить такое замечательное явление, и вдруг громко пукнул. В тесном помещении звук получился ужасно громким, похожим скорее на раскаты майской грозы. Женя от неожиданности дёрнулся и упал со стула. В это время вспыхнула вспышка.

Женю всё-таки сфотографировали на стуле, этот снимок и сейчас дома, в семейном альбоме. Другая фотокарточка лежит отдельно, её показывают далеко не всем. На карточке запечатлён маленький мальчик с выпученными от страха глазами, застывший в неловкой позе прямо в воздухе.