Томас Пинчон - Когда объявят лот 49

— Кем бы они ни были, — сделал он необязательное замечание, — они до сих пор ведут достаточно бурную деятельность.

— Может, надо сообщить властям?

— Думаю, там знают больше нашего. — Судя по голосу, он занервничал, или неожиданно отступил. — Нет, не буду. Не наше это дело.

Эдипа спросила его об инициалах В.Т.О.Р., но вопрос оказался запоздалым. Она уже потеряла Коэна. Он ответил «нет», но столь резко, столь не в фазе с ее собственными мыслями, что ответ мог оказаться и ложью. Он плеснул ей еще вина из одуванчиков.

— Оно сейчас прозрачнее, — произнес он похолодевшим голосом. — Пару месяцев назад оно помутнело. Понимаете, весной, когда цветут одуванчики, вино начинает бродить. Словно одуванчики помнят.

Нет, с грустью подумала Эдипа. Это — словно их родное кладбище по-прежнему существует — в той земле, где еще можно просто ходить пешком и где нет надобности в Восточном Сан-Нарцисском шоссе, где кости покоятся в мире, питая призраки одуванчиков, и где некому эти кости выкапывать. Словно покойники продолжают жить, пусть даже в бутылке вина.

Хотя, казалось бы, следующим ее шагом должен был стать повторный визит к Рэндольфу Дриблетту, Эдипа решила сперва заехать в Беркли. Ей хотелось выяснить, откуда Ричард Варфингер узнал о Тристеро. И, быть может, взглянуть, где изобретатель Джон Нефастис забирает свою почту.

Как и Мучо по ее отбытии из Киннерета, Мецгер, провожая Эдипу, не производил впечатление убитого горем. По дороге на север она раздумывала: заехать домой сейчас или на обратном пути. Но когда оказалось, что она уже пропустила поворот на Киннерет, проблема разрешилась сама собой. Прожужжав на машине по восточной стороне залива, где дорога поднималась в горы Беркли, Эдипа около полуночи прибыла в отель — беспорядочная россыпь многоуровневых зданий с интерьером в стиле немецкого барокко: темно-зеленое ковровое покрытие вдоль коридоров с резными стенами и декоративными канделябрами. Вывеска в холле гласила: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КАЛИФОРНИЙСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ АССАМБЛЕИ ГЛУХОНЕМЫХ. Все лампочки горели по-тревожному ярко, вокруг царила физически осязаемая тишина. Из-за регистрационной стойки выпрыгнула голова проснувшегося клерка, и тот принялся объяснять ей что-то на языке знаков. Эдипа хотела было сделать ему известный жест пальцем и посмотреть, что будет. Но целый день в пути давал себя знать, и на нее неожиданно навалилась усталость. По коридорам, извилистым, как улицы Сан-Нарцисо, клерк в полном молчании провел ее в комнату, где висела репродукция картины Ремедиос Варо. Она сразу заснула, но ночью ее разбудил кошмар, возникший в зеркале напротив кровати. Ничего особенного, просто показалось, будто там что-то есть. Когда она, наконец, снова заснула, ей приснилось, что они с Мучо занимаются любовью на нежном белом пляже, каких нет ни в одной из ведомых ей частей Калифорнии. Утром Эдипа уселась на кровати, выпрямившись в струнку, и уставилась в зеркало на собственное изможденное лицо.

Она нашла "Лектерн Пресс" в небольшом бизнес-центре на Шеттак-авеню. "Пьес Форда, Вебстера, Турнэра и Варфингера" там не оказалось, но за двенадцать с половиной долларов ей вручили чек и дали адрес склада в Окленде. Она получила книгу лишь после полудня. Быстро пролистала ее в поисках строчки, ради которой сюда приперлась. От преломленных книжным листом солнечных лучей повеяло морозом.

Святыми звездами клянусь, не ждет добро, — говорилось в куплете, Того, кто с похотью столкнулся Анжело.

- Нет! — запротестовала она вслух. — Того, кто ищет встречи с Тристеро! — В карандашной пометке на полях того мягкообложечного экземпляра упоминалось о разночтениях. Но та, мягкообложечная, по идее, была точной перепечаткой книги, которую она держала сейчас в руках. Озадаченная, она заметила сноску:

Данный вариант содержится только в издании формата кварто (1687 г.). В более раннем издании формата фолио вместо заключительной строки стоит пропуск. Д'Амико предположил, что Варфингер мог сделать клеветническое сравнение, намекая на одного из придворных, и что более позднее «восстановление» было в действительности делом рук наборщика Иниго Барфстейбла. Сомнительная версия «Уайтчейпла» (ок. 1670 г.) приводит "Клянусь, поведало стовековое Зло/Три старых о Дозоре сказа нам о Никколо", где, не говоря уже о совершенно неуклюжем александрийском стихе, прочтение сильно затруднено синтаксисом, хотя можно принять несколько неортодоксальный, но убедительный аргумент Дж. К. Сэйла, что строчка "Три старых о Дозоре…" — вероятно, каламбур: "Тристеро dies irae…" Здесь, следует отметить, строчка остается столь же недостоверной, поскольку не проливает света на слово «тристеро», которое, разве что, может являться псевдо-итальянским вариантом слова triste (гнусный, порочный). Но издание «Уайтчейпла», во-первых, включает лишь отрывок, а во-вторых, изобилует подобными неточностями и подлогами, как мы неоднократно уже замечали, и посему едва ли достойно доверия.