Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

— Нет, не могу.

— Да почему же?!

— Я же за все отвечаю…

— Ерунда! Они тебя бьют, а ты за них беспокоишься. Ботинки есть у тебя?

— Есть.

— Давай, обувайся, и пойдем.

— А это не грех?

— Да хоть бы и грех! Ты моя, и я могу делать с тобой все, что захочу. Я тебе и отец, и муж, и Бог. К сестре тебя отведу. У нее муж доктор. Она добрая. У нее есть служанка, но она ей недовольна. А если она тебя не примет, ко мне пойдем. Жена не будет против, а я все время буду с тобой. Будешь немного по дому помогать, а на улицу сможешь выходить, когда пожелаешь. Здесь ты как птица в клетке.

— Да, правда. Когда выхожу что-нибудь купить, старуха говорит: «Ни с кем не останавливайся!» А если ей покажется, что я задержалась, сразу за веник хватается.

— И ты еще беспокоишься за таких пиявок! Пошли!

— Они в любую минуту могут вернуться.

— Положись на меня. Я польский дворянин, а они кто такие? Мыши! Скажу, что забираю тебя, а попробуют возразить — сразу в морду!

Кася отступила еще на шаг.

— Я боюсь!

— Ты уже десять раз сказала, что боишься. Чего бояться-то? Что они сделают?

— Полицию могут вызвать.

— Не успеют. Одевайся!

— Прямо сейчас?

— Да. Быстрее.

— Может, подождать полтора месяца?

— Нет!

— Можно, я туфли с застежками надену?

— Да, надевай лучшее, что у тебя есть. Остальное с собой. Есть какая-нибудь сумка?

— Корзина.

— Хорошо, сойдет.

Кася с недоверием посмотрела на Люциана.

— А если меня не возьмут?

— Сказал же, положись на меня. Если тебе придется на улице ночевать, буду с тобой. Больше я тебя не оставлю.

— А твоя… Она ведь кричать будет.

— Ты про жену? Мариша никогда не кричит, она добрая. Ну, если и кричит, то так, для виду только.

— Ага.

— Она про тебя знает, я ей рассказывал. Конечно, не говорил ей, что тебя люблю, но рассказывал, как твоя мать меня спасла. Мы еще в Париже решили: если вернемся в Польшу, обязательно тебя разыщем и возьмем к себе. И вот я здесь. Положение у меня сейчас тяжеловатое, но, по крайней мере, я свободный человек. У нас квартира тут недалеко, на Обозной. Тесно, правда, две комнаты и кухня, но мы тебе на кухне раскладную кровать поставим. Будешь у нас жить.

— А если папа узнает, что я сбежала? Он же меня убьет.

— Не убьет. У меня пистолет есть. По закону ты не его дочь. Понимаешь, о чем я, или нет?

— Да, понимаю…

— Ну, собирайся!

Доктор Марьян Завадский жил на Кредитовой улице. От тетки Евгении Фелиция получила тысячу рублей в счет будущего наследства (в завещании тетка отписала Люциану, Фелиции и Хелене небольшое поместье). Кроме того, не одну тысячу стоили украшения Фелиции, и она продала половину. Антоний Завадский тоже дал сыну приличную сумму. Доктор Марьян Завадский снял роскошную квартиру и открыл кабинет. Пациентов привлекало, что Завадский изучал медицину в Париже, прекрасно говорил по-французски и был женат на графине.

Доктор расхаживал в белом халате. В приемной с утра до вечера сидели элегантные женщины и богатые мужчины. Фелиция перевезла из замка мебель и картины, наняла горничную и кухарку. Доктор уже завел карету с парой лошадей и кучером. Фелиция думала, что она не иначе как испила чашу страданий до дна, и теперь Бог обратил на нее Свою милость. Над ней засияла счастливая звезда. Четырехчасовой прием приносил тридцать-сорок рублей дохода в день. Кроме того, Завадский наносил пациентам визиты, его вызывали польские аристократы, богатые евреи и даже высшее русское начальство. Завадский для всего находил время: для домашней практики, для посещения пациентов и для больницы. Он успевал просматривать солидные медицинские журналы, которые приходили из-за границы, и даже читать какой-то курс в университете, где свел знакомство с профессорами. Вечером он играл с коллегами в карты и часто ходил с Фелицией в гости и в театр. Он все схватывал на лету. Только посмотрит на больного, и предварительный диагноз поставлен, причем ошибался он очень редко. Стоило ему взять в руки книгу, немного полистать, и он высказывал мнение, которое Фелиция потом читала в статьях профессиональных критиков. То же самое в театре. Едва поднимался занавес, Завадский уже знал, какая будет пьеса или опера. Вспоминая, как Марьян Завадский появился в ее жизни, Фелиция каждый раз испытывала желание встать на колени и поблагодарить Бога. Рассчитывая на худшее, она получила лучшее. Марьян оказался не тираном, но преданным и любящим мужем. Грубое слово он позволял себе очень редко, отдавал Фелиции все деньги до последнего гроша и как мужчина был выше всяких похвал. Каждую ночь Фелиция испытывала неземное наслаждение. Она просто поверить не могла, что это происходит с ней. Перед свадьбой она так похудела, что можно было ребра пересчитать, но Завадский давал ей капли для аппетита, выписал какие-то натирания, и за несколько месяцев она прибавила десять фунтов, стала выглядеть моложе, похорошела. Разгладились морщинки вокруг глаз, прошла усталость, исчезли головные боли и ломота в пояснице, которой Фелиция страдала с юных лет. Фелиции было стыдно осознавать, что простое земное счастье так изменило и ее тело, и душу.