Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

— Можете быть со мной откровенны, я ваш друг.

— Что такое дружба? И что такое любовь? Это только слова. Совсем недавно я вас ненавидела, и вот уже изливаю вам душу. А Миркин? Не хочу держать зла на покойника.

— Клара Даниловна, вы верите в загробную жизнь?

— Даже не знаю, Яков Моисеевич. А почему это вы вдруг спросили?

— Да просто подумалось, если у человека есть душа, то что делает на небесах душа Бориса Давыдыча?

— Наверно, за женщинами бегает.

— Да, что же еще ей там делать. Ну, мне пора.

— Большое спасибо, Яков Моисеевич, что отвезли меня домой. Вы мне буквально жизнь спасли.

— Не стоит благодарности, Клара Даниловна. Видимо, на небесах решили, что мы должны встретиться и выяснить отношения.

— Что это вы сегодня всё о небесах? Вы же еще молодой человек, вам на земле надо жить.

— Как говорится, никто не знает, что будет завтра. Мои родители оба умерли молодыми. Раньше человек моего возраста считался стариком. Сколько помню деда, он всегда был с седой бородой, а когда умер, ему едва исполнилось шестьдесят. Иногда жалею, что у меня нет детей. Может, и надо было наследника на свет произвести. Род продолжить, как говорится.

— Для мужчины никогда не поздно.

— Бывает, что и для мужчины поздно. Спокойной ночи, Клара Даниловна, извините. Как-нибудь загляну.

— Конечно, заходите. Вы всегда будете желанным гостем.

— Не хотелось бы столкнуться с вашим доктором.

— Что вы так его боитесь? Он не из ревнивых. Приходите днем, тогда вы с ним точно не встретитесь.

— Спокойной ночи. Спасибо.

Яша Винавер поднялся. Клара взяла лампу и вышла его проводить. Вернулась и стала шагать туда-сюда по гостиной. Кларина фигура отбрасывала две тени, одну от газовой лампы, а другую от керосиновой. На потолке качалась огромная голова. Клара разводила руками, будто без слов объяснялась с кем-то невидимым. «Что делать? — спрашивала она себя. — Теперь не усну. Почитаю, пожалуй». Но браться за книгу не было ни малейшего желания. Что ей чужая любовь, чужие судьбы? «Что за черт, почему я не старею?» Ей очень хотелось, чтобы вдруг открылась дверь и вошел Ципкин. Чтобы его подразнить, Клара рассказала бы ему про Яшу Винавера, ничего не скрывая. Но вместо того чтобы быть с ней, Ципкин сидит дома и зевает от скуки. Для Клары все кончено. Скорее бы старость, а там и смерть!.. Клара посмотрела в окно. Темная, заснеженная улица, холодная и безлюдная. В небе ярко сверкают звезды.

— Господи, сколько можно? Хватит уже с меня…

В конце зимы Клара вместе с Фелюшей вернулась в Польшу. Ципкин приходил все реже, а Клара скучала по Саше, по дому на Горной, по Варшаве. Сидеть где-то на Сентер-стрит и изнывать в ожидании Александра становилось все невыносимее. Американский климат Кларе не подошел, у нее болел желудок, печень, совсем расшатались нервы. Ни Ципкин, ни другие нью-йоркские врачи не могли ей помочь. Так зачем оставаться в чужой стране? За две недели, пока Яша Винавер был в Нью-Йорке, они неожиданно сдружились. Яша водил Клару в театры и рестораны, брал ее в общество. Дошло до того, что он объяснился ей в любви и сделал предложение. Но Клара сказала прямо, что его не любит, ее сердце принадлежит Александру. Зато по поведению Яши Винавера Клара поняла, как плохо Александр с ней обращается. У него постоянно не хватало для нее времени, он не знакомил ее со своими друзьями и вообще относился к ней, как к дешевой метрессе: приходил, когда ему было надо, и тут же забывал, удовлетворив свое желание. Разве Клара могла смириться с таким отношением? Яша Винавер присылал ей письма. Он собирался открыть в Варшаве филиал своей фирмы. Может, Клара хотела бы получить какую-нибудь несложную должность? А может, она согласится жить с Яшей? Он не Миркин, царство ему небесное, ему, Яше Винаверу, не нужны десять женщин сразу. Ему от женщины нужно не только тело, но также дружба и поддержка… Он просто забрасывал ее письмами. Клара показала их Александру, чтобы вызвать в нем ревность, но он стал только холоднее. Назвал ее неприличным словом и две недели не появлялся. Однажды, когда Клара спросила, почему он так холоден с Фелюшей, Ципкин ответил:

— Не уверен, что она моя дочь.

— Как тебе не стыдно?!

— Ты же с двумя жила!..

И зачем сидеть тут и выслушивать оскорбления? Осталось одно — уехать. Александр попытался ее отговорить, но она ответила:

— Ты всегда можешь приехать ко мне в Варшаву.

Да, Александр был уже не тот. Постарел, растолстел, обленился. Без своей венгерской жены он не мог шагу ступить. Похоже, он ее боялся. Когда он приходил, Клара видела, что он трясется от страха. За всю зиму он ни разу не остался у нее на ночь. К Фелюше он стал совсем равнодушен. И тогда Клара купила билет до Гамбурга. Из Варшавы она уезжала в первую ночь Рошешоно, а из Нью-Йорка пароход уходил накануне Пейсаха. Все оказалось очень просто, Клара успела привыкнуть к переездам. Собрать вещи было недолго. Написала письмо в городок у канадской границы Луизе, но ответа не пришло. Клара попрощалась с герром Нельке и фрау Ганзе, а больше в Нью-Йорке у нее знакомых не было, если не считать молочника, бакалейщика да китайца из прачечной. В последние пару дней Ципкин стал разговорчив. Он повторял, что Клара делает глупость, что он станет к ней добрее, что летом они отправятся в путешествие, но Клара твердила: