Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

Клара попыталась прогнать грустные мысли, но не смогла. Слишком много горечи накопилось у нее в душе, она одновременно и любила жизнь, и ненавидела. Ей по-прежнему хотелось быть распущенной, но не нравилось, когда другие ведут себя фривольно. Ею овладело тяжелое чувство. Мысли от земных забот снова и снова возвращались к кому-то непонятному, к тому, кого называют Богом… Даже Фелюша что-то заметила.

— Ты как-то постарела, — сказала она матери. — Никто не верит, что ты моя мама. Все думают, бабушка…

В Нью-Йорке лило как из ведра. Пройдя таможенный досмотр, Клара, Луиза и Фелюша вышли на улицу. По мостовой, заваленной конским навозом, растекались огромные лужи. Все промокло насквозь: дома из красного кирпича с пожарными лестницами на фасадах, конки и осаждавшие их пассажиры. Над улицей тянулся железный мост, по нему двигался поезд, и казалось, он идет прямо по крышам. Здесь все выглядело одновременно и новым, и старым, будто городу уже много сотен лет, и время успело наложить на него отпечаток. За пеленой дождя высились здания из железа и камня, с плоскими крышами и узкими окнами. Дымили заводские трубы. Все, кто ехал первым классом, уже сошли на берег и теперь садились в пролетки. Хлопали кнутами извозчики в клеенчатых плащах и мокрых цилиндрах. За мосье Дижаком приехал родственник в карете, и Дижак попросил его сперва отвезти в отель мадам Жакоби, ее дочурку и мадмуазель Луиз.

Карета покатила по затопленной ливнем улице мимо неоштукатуренных домов с узкими дверями. Клара смотрела через запотевшее стекло, и чем больше смотрела, тем больше удивлялась. Неужели это Нью-Йорк? По сравнению с Берлином или Парижем выглядит очень провинциально. Водосточные канавы разлились, как реки, в них плавают тряпки и обрывки бумаги. Прохожие с дырявыми зонтами перепрыгивают через лужи, отворачиваясь от ветра. Запряженные тяжеловозами фургоны, перегородив проезд, стоят вокруг насоса с корытом, из которого поят лошадей. Все тут очень странно. Через окна парикмахерской видно, что клиенты не сидят, а лежат, накрытые простынями, как в больнице перед операцией. На одной вывеске — бритая голова, на другой — ванна. В закусочной посетители — все на одно лицо — сидят на высоких табуретках за стойкой и жуют бутерброды. Фабрика. Гудят станки, рабочие и работницы возятся с кусками ткани. Беспорядок, спешка, суета. Раньше Клара видела такое разве что во сне. Даже городской шум не такой, как в Варшаве, Берлине или Париже. Стучит, трещит, только непонятно что. Много недостроенных домов, видны стальные каркасы. На заборах — размокшие афиши и полуотклеившиеся плакаты. Прошел навстречу негр, черный человек с ослепительными зубами и огромными белками глаз. Чтобы защититься от непогоды, он накинул на плечи мешок. Мясная лавка. Мясник в окровавленном переднике распиливает ножовкой кость. Рынки, магазины. В витринах всё вперемежку: связки сушеных грибов и чеснока, обернутые мешковиной сырные головы, лук и помидоры, редька и яблоки, кофемолки и молотки для мяса, раки, рыба и еще какие-то морские твари, которых Клара прежде никогда не видела. На аляповатых вывесках нарисованы смешные человечки и всевозможные товары.

Ливень неожиданно прекратился, выглянуло солнце, и сразу стало очень душно. Карета остановилась у гостиницы. Портье ловко подхватил чемоданы. Клерк заговорил с Кларой по-немецки. Он курил фарфоровую трубку, на кафельной стене у него за спиной висели ключи. Поднялись по узкой лестнице с красной ковровой дорожкой. Клара сняла двухкомнатный номер. В нем пахло старой рассохшейся мебелью, инсектицидом и клопами. Портье внес багаж. Вот Клара и в Нью-Йорке.

Ведь она еще в детстве столько слышала про эту Америку! Когда в России день, в Америке ночь, и люди там ходят вниз головой… Чего только не рассказывали! А оказалось — страна как страна, небо наверху, земля внизу. Клара подошла к окну и начала через лорнет изучать город, в котором так неожиданно очутилась. Вдруг пришло в голову: если после смерти есть жизнь, она должна быть примерно такой же: и похожей на земную, и непохожей… Что это за великан? А, он идет на ходулях. На нем цилиндр в красную и белую полоску. Клоун из цирка, что ли? Уличный торговец выкрикивает свой товар на разные голоса. Вокруг кучка людей. Или он что-то бесплатно раздает? Хватают, довольные. Здесь люди такие быстрые, проворные, так ярко одеваются. Напротив — магазин одежды, в витрине манекены, как живые, в плюше и бархате, шелках и мехах. В Польше такого не увидишь. У витрины стайка девушек, все в новых платьях и шляпках, будто на свадьбу идут. Что они там рассматривают, что им еще надо? И так разодеты в пух и прах. А вон девушка на велосипеде! Как быстро ножками работает! И не боится же, что ее собьют. Почему у всех прохожих в руках коробки и пакеты? Да, здесь всё иначе. Даже пальто носят совершенно другого покроя.