Василий Аксенов - Негатив положительного героя

«Письмо письмом, – сказал я, – но туда надо пропуск оформлять по месту жительства». Мне все-таки хотелось подчеркнуть, что я к их системе «отличных парней» не имею отношения. Заметив, однако, новое раздражение на лице Полевого, я добавил: «Конечно, спасибо за рекомендательное письмо. Он кто, этот ваш друг? Из ЦК Эстонии?»

Полевой хохотнул: «Эх, старик! Да он там председатель одной конторы! – Подмигивая здоровым веком, он погладил себя по плечам, как бы по невидимым погонам, употребив жест, свойственный скорее либеральной, чем чиновничьей среде, все-таки ведь писатель. – Самый главный там, в этом ведомстве, генерал Порк».

Фамилия меня удивила: генерал Свинина, если по-английски. Встреча закончилась к обоюдному удовлетворению: мне были выданы и командировка, и письмо к «отличному парню». Сохраню на всякий случай, подумал я, а вдруг понадобится, если какие-нибудь гады помельче где-нибудь прижмут.

Через несколько дней я оказался в Таллинне. Как всегда, пахло сланцевым топливом и пирожными. Хвостатые тучи, как всегда, цеплялись за шпили готики. Совдеповские лозунги были на непонятном языке, что делало их менее нетерпимыми. Девушки в студенческих фуражечках гуляли по улице Виру. На углу Рыночной площади стоял ленинградский поэт Толька Найман, руки в карманах плаща Как всегда, он был похож на уменьшенный вариант голливудского героя, Грегори Пэка. Дети блокады, увы, не доросли до задуманных родителями размеров, и все-таки эстонки чуть-чуть приседали при виде поэта. Увидев его, я сразу представил себе, как мы будем с ним сегодня медленно напиваться, из бара в бар, на фоне нашей фиктивной Европы.

Так, разумеется, и получилось. Начав в каком-то подвале с пива под свиные ножки – вот вам и «порк», – мы поднимались все выше к омерзительному в трезвом виде и восхитительному среди пьяной ночи ликеру «Валга». В пьяной болтовне Найман вдруг с изумлением на меня выкатился, когда узнал, что я еду дальше, на запрещенный остров Сааремаа. «Саааремааа», – прогудел он. «АААА», – подпел я. «Послушай, поедем вместе, – сказал он. – Поедем, как Лермонтов и Столыпин-Монго!»

Питерские виршеносцы тогда постоянно себе подыскивали классические параллели. То в виде Баратынского какой-нибудь прогуливается, то, глядишь, сворачивает на Вяземского. Этот вот в данном случае, еще без всякого разрешения по месту жительства, уже собрался в лермонтовское путешествие, да уже и присмотрел себе секунданта.

«Тебе туда не доехать, Толяй, – сказал я. – Нужен пропуск. Большевики туда не пускают без пропусков, выданных по месту жительства».

Найман выругался по адресу общесоюзного большевистского правительства. Лермонтов таких ругательств не слыхал даже в казармах.

«Не видать тебе острова, Найман, – сказал я, – потому что ты не хлопотал в соответствующих органах по месту жительства».

«Я – поэт!» – заносчиво возразззаааллил… Тряска на странице возникает от двигателей «Королевы Елизаветы» в середине Атлантики. Кресло на верхней палубе. 9 июня 1993 года…заносчиво возразил он.

«А я не поэт, что ли? – парировал я. – Однако я всегда хлопочу по месту жительства. Вот ты Лермонтовым назвался, а за него бабушка всегда хлопотала по месту жительства».

«Вот это и кончилось паршиво», – пробормотал Найман.

«А Пушкин сам за себя всегда хлопотал по месту жительства», – добавил я.

«Вот и это кончилось паршиво». – Найман посерел, отвернулся и стал глотать слезы. В то лето, первое лето после кончины Ахматовой, ему все время было паршиво.

Всю ночь сквозь сны я пробирался к дурацкой фразе: «Прозаик – это поэт по месту жительства», с этой фразой и проснулся. Позвонил Найману – тот тоже, даром что поэт, добыл себе комнату в гостинице – и сказал, что есть вариант «От Весеннего-Горизонта к Акробатке». Эту «внутреннюю шутку» нынешний читатель вряд ли поймет. Найман тоже сначала не понял. Ну есть некий шанс в преддверии заката, пояснил я, скорее уж не ему, а нынешнему читателю. Какой шанс? Довольно зловещий, но все-таки. Позвоню сегодня генералу. Какому еще генералу? Ну местному одному, генералу Порку. Не бывает таких генералов. Вот именно бывают, в европейских странах есть такие генералы

Не знаю уж, что тут сработало: полевойское ли имя или просто в напрочь замиренной Эстонии генералу Порку в тот день не хера было делать, однако он тут же оказался на проводе. Больше того, пригласил зайти прямо сегодня, часикам к-к-к-к четырем.

Совершенно не помню имени-отчества этого генерала, но не исключаю, что он был Август Иванович. Тут со мной еще один ленинградский поэт, Август Иванович. Очень хотелось сказать «поэт-тунеядец вроде Бродского», однако сдержался. Он тоже задумал цикл стихов о рыбаках советской Эстонии. Заходите оба, часикам кккк четырем. Вместо «оба» у него получалось «опа», все вместе звучало слегка по-японски, но понятно.