Питер Кэри - Моя жизнь как фальшивка

Мужчина медленно переступал с одной чешуйки света или тени на другую, похлопывая себя поводком по ноге. Когда он вступил в ослепительно яркий солнечный луч, в его руке блеснул очень большой револьвер.

– Оружие не напугало меня, – сказал Чабб. – Меня больше заинтересовал его огромный шнобель, австралийский, мем, намазанный белым кремом, будто на парад начищенный. Меня домой потянуло, так это было знакомо и мило.

– Приветик, – поздоровался мужчина.

– И вам привет, – откликнулся Чабб.

– Я – Дэвид Грэйнджер.

– Кристофер Чабб.

– Да, но в смысле, я – директор.

Мне бы следовало насторожиться, мем, но ведь это был австралиец. Я так обрадовался его акценту, что даже хотел пошутить напоследок:

– Кроликов ходили стрелять?

Шуточка брякнулась, точно коровья лепешка, как у нас говорят. Он и бровью не повел. Поднялся по ступенькам.

– Коммунисты только что убили миссионера «Христианских братьев» на Пенанг-Хилл, – сообщил он таким тоном, словно лишь последний мерзавец мог шутить в такое время. – Ворвались в школу, изрубили его в капусту.

– Где-то неподалеку?

Он не удостоил меня ответом.

– Оружие есть?

– Нет.

Он вошел в дом и заговорил с боем по-малайски. Не слишком дружелюбно. Директор что-то говорил, бой нехотя отвечал. Судя по прононсу, местный диалект Грэйнджер учил в Балларэте.

С Мулахой он так и не пообщался. Видимо, не посмел войти в закрытую комнату и нарушить его уединение. С тем большим рвением взялся за меня. Известно ли мне, что страна – на военном положении? Кем я прихожусь сикгу Чомли?

– Только что познакомились в «В. О.», – признался я – Похоже, зря сказал.

Брови директора чуть ли не взлетели на самое темечко.

– Не может быть! – воскликнул он, хлопая себя большой веснушчатой рукой по голове.

Я попытался обратить это в шутку: мол, яйца там тухлые, возвращаться туда неохота. Грэйнджер пронзил меня взглядом.

– Вы удивитесь, насколько мал Джорджтаун, – сказал он. – Плохую услугу вы оказали мистеру Чомли, приведя его в «В. О.». Так и репутации недолго лишиться.

Лишь спустя какое-то время я выяснил, что тамилы никогда не ходят в «В. О.», и наша встреча действительно была чем-то немыслимым.

Директор спросил, где я окончил университет.

– В Сиднее, – ответил я.

– Бакалавр искусств?

Я уже ненавидел его. Кн'уа куан бо кнуйя кайр. Это значит, мем: смотрит вверх, под ноги не глядит. Сноб. Доктор литературы, сказал я ему. Немного не дотянул до истины – один год.

– Крикет?

– Разряд, – ответил я, подразумевая свою команду любителей, мем. Тут я опять же солгал.

Грэйнджер осмотрел меня с головы до пят, словно лошадь, которую собирался купить, когда цена упадет.

– Прекрасно, – сказал он. – Предупредите, пожалуйста, мистера Чомли, чтобы он был настороже. Полиция отменила поезда на Пенанг-Хилл.

Он свистнул, подзывая своего терьера, достал из кармана жирную баранью косточку и бросил ее в траву. Пес сорвался с места, хозяин зашагал следом.

Минуту спустя появился Мулаха – уже не в костюме, а в белой рубашке и белом дхоти. Ноги у него изрядно заросли черной шерстью.

– Директор Грэйнджер, – подмигнул он. – Кличка – Кровавый Коврик.

– Он что-то говорил насчет коммунистов.

– Да-да, конечно. Зря ты сказал насчет «В. О.»

– Извини.

– Не беда, однако не стоит пускать в дом этого пса. Никаких претензий, старина, но впредь держи дверь на замке.

– Я тоже не терплю, когда животные бегают по дому.

– Дело вот в чем: а вдруг он сдохнет? Моя работа столько не стоит.

– С чего это он вдруг сдохнет?

Мулаха смерил меня взглядом.

– Уж поверь. То и дело дохнут.

Меня это чуточку насторожило, мем. Не кладите ручку. Впереди кое-что поинтереснее.

ДО этого момента в рассказе мы добрались к вечеру среды. Через четыре дня мне следовало вылететь в Лондон, прихватив с собой сокровище. Всю вторую половину дня мы просидели у «Бассейна Мерлина», там и поужинали и за полночь вернулись к «Горному ручью», а я все записывала, уже не надеясь когда-нибудь услышать конец этой истории. Чабб повествовал со всеми подробностями, порой кружил и топтался на месте, возвращался вспять, чтобы исправить какую-то мнимую неточность.

В Пенанге тоже имеется улица Кэмпбелл, сообщил он. По-китайски Син-Кей, Новая улица, однако на диалекте хакка это может означать также «новые шлюхи». Мулаха раза четыре повторил это, здоровый глаз у него так и блестел, и, прежде чем я распознал аромат одеколона поверх керосиновой вони, мог бы и догадаться о его намерениях. Этот хрупкий малыш был кушу эмбун, жучком, не пропускавшим ни одной воскресной ночи. Любимый спорт – девочки по выходным. А я в жизни не ходил по борделям. Или нет, один раз, в Таунсвилле. Меня не девки отвратили, а пациенты, с которыми я лежал в одной палате на реабилитации. У иных рук-ног не хватало, и все же они регулярно ползли в город, а потом их притаскивали в палату, и они хвастали, если им удавалось схватить трипак. Никакого достоинства, мем, по утрам они выли от боли, когда писали, и сравнивали симптомы.