Владимир Орлов - Бубновый валет

Во второй раз я ехал к Тамаре с чувством смущения.

Или растерянности. Воительница-добытчица пообещала, что отдавать третий, последний, буду верить, должок она вынудит меня каким-то особенно приятным ей способом. И действительно, Тамара постаралась испробовать эротические изыски, я же призывался стать в этих изысках (или ухищрениях) достойным партнером. Образцом для наших опытов Тамара избрала индийские любовные картинки. Года два назад Тамара туристкой ездила в Индию и вывезла оттуда, в частности, том с картинками южного жизнелюбия. Таможенники в те годы и “Плейбой” признавали порнографией, потому, конечно, дозволить провезти Тамаре какие-либо безобразия они не могли. И том ее был всего лишь альбомом фотографий скульптур буддийского храма в Кханджухаре (на юге Индии). Позы персонажей альбома произвели на Тамару возбудительные впечатления, я, по ее мысли, для испытательных упражнений как раз подходил. Впрочем, Тамаре, при всем ее пыле, для следования примерам индийских забавниц требовались бы долгие занятия хотя бы спортивной гимнастикой, да и диета ей бы не помешала. Но и я не был йогом.

Совершал я визиты к Тамаре без радости, но они и впрямь не оказались для меня противны. Естественно, были неловкости и не то чтобы двусмысленность, а даже и многосмысленность моего с Тамарой любезничанья. Можно было посчитать мое положение унизительным. Но Тамара не волокла меня к себе на цепи. В конце концов, я был вправе сказать ей: “Извини. Но нет. Не буду. Используй свое знание обо мне, коли хочешь. Но я не буду”. Да и вряд ли именно ее досада могла как-либо ухудшить мое пребывание в углу. Однако я признавал за собой два должка и являлся к Сретенским воротам… И состояния самой Тамары были неровные. То она радовалась мне. То она нервничала и будто злилась на меня. Тогда становилась занудно требовательной, словно б я действительно был в чрезвычайных долгах перед ней, а теперь неважно отбывал повинность. То она превращалась в нежнейшую рабыню, желавшую всем чем можно ублажить любимейшего господина. Тогда я выслушивал от нее:

– Не считай меня бессовестной, Васенька, и обнаглевшей не считай. Я прошу тебя. И тут, правда, никакой не шантаж. Я вроде принудила тебя быть со мной хотя бы эти три раза. Но если бы я знала, что у тебя есть женщина, пусть даже и нелюбимая, я не позволила бы себе этого… Но у тебя сейчас нет женщины… А она тебе нужна… Согласись, Васенька, нужна ведь какая-никакая…

Я бормотал нечто, скорее всего выражавшее согласие с мнением Тамары. Да и глупо было бы спорить в те минуты с ее мнением.

– Ну вот! Я и есть теперь для тебя какая-никакая, но нужная.

То, что у меня нет теперь рядом женщины (любимой, то есть сама по себе любимая мною женщина есть, но она далеко), было выведено Тамарой не только из ее наблюдений и ощущений, но – и не в последнюю очередь – из расклада карт. Гадала ее мать, гадала ее бабушка, кстати, от бабушки Тамаре достались колоды конца прошлого века и начала нынешнего, за ними нынче охотились коллекционеры как за ценностями художественными. Исполнены они были и по эскизам академика Шарлеманя, и в русском стиле – под Виктора Васнецова и Билибина. Особо редкой считалась колода чуть ли не Георгия Нарбута, там все персонажи были исключительно малороссиянами, валеты походили на гарных парубков со стрижкой под горшок, а короли – на ясновельможных гетьманов с булавами. Карты хранились чистенькие, ими не гадали, не ворожили и уж конечно не играли. Их рассматривали.

– А это вот ты, – протянула мне карту Тамара. На глянцевой картинке “под Васнецова” хмурился добрый молодец из “Псковитянки” или “Царской невесты”, розовощекий, в лисьей шапке, в кафтане и с секирой отчего-то в левой руке. Масть молодца была бубновая.

– С чего ты взяла, что это – моя карта? – спросил я.

– А кто же ты есть? – сказала Тамара. – Ты и есть бубновый валет.

Никаких сомнений в голосе Тамары не было. Совсем недавно я слышал от кого-то слова “бубновый валет”… От Валерии Борисовны!

– А К. В. – тоже бубновый валет? – поинтересовался я на всякий случай.

– Ну здравствуйте! – чуть ли не возмутилась Тамаpa. – Какой же он валет! Он – король! Король треф!

– А может, и туз… – в задумчивости произнес я.

– А может, станет и туз, – кивнула Тамара.

– При всем уважении к твоей бабушке, матери, тебе и картам, – сказал я, – гаданиям я не верю. Но мне все же интересно, кого ты считаешь моей любимой женщиной, той, что нет нынче рядом?