Вячеслав Репин: Халкидонский догмат. Повесть

Я предложил пройтись по круговой аллее, правой стороной парка, чтобы, обогнув ротонду и начинавшуюся за ней центральную аллею, вернуться к бассейну с колоннами, но уже со стороны музея, в который я никогда не заходил и даже не знал, к своему стыду, что в нем экспонируется.

Мы молча зашагали к ротонде. Слева, на газоне, словно заляпанном фиолетовой краской из-за падавшей на него тени деревьев, взору открывалась бахча. Самая настоящая бахча. До сих пор я ее не замечал. Из-под разлапистых листьев выглядывали увесистые тыквы. Казалось странным, что кто-то развел бахчу прямо в парке. Начальство не досмотрело за креолами? Впереди же высилась сплошная стена столетних платанов. Парк как всегда дышал прохладой. Откуда-то со стороны тянуло горьковато-свежим запахом полыни. Раньше я его тоже здесь не чувствовал.

— Надо же, так ухаживать за газонами… Какой замечательный, красивый парк! ― моя новая знакомая так и сыпала банальностями. ― Особенно там, где водоем с колоннадой и розы.

— Этот парк принадлежал герцогам Орлеанским. Пока государство его не оприходовало, ― объяснил я. ― Небольшой, но знаменитый. Говорят, Пруст просиживал здесь дни напролет.

— Пруст? В этом парке?

— Он жил неподалеку. На рю де Курсель, это в двух шагах… Сам или его родители, я точно не помню. Отсюда даже дом виден, в котором он жил. Вон с того выхода впереди, видите?

Мы прошагали еще метров сто и, когда поравнялись с железной калиткой, на которую я показывал, я ткнул пальцем в уходящую вдаль перспективу городских зданий:

— Вон там. Угловой шестиэтажный дом с куполом, в конце улицы, видите?.. Мемориальной доски, правда, нет. Не повесили. Однажды я даже пошел проверить.

— Почему?

— Почему не повесили?.. Денег наверное пожалели. Если в этом районе Парижа развешивать мемориальные доски, стены свободной не останется.

Мы взяли левее, туда, где сквозь листву на аллею просачивалось солнце, и продолжали говорить о всякой всячине: о Париже времен «Трех мушкетеров», о местных рыбных базарах, на которых можно купить не только морского черта, но и настоящего, как я уверял — с рогами. А когда мы проделали полный круг и вновь очутились перед колоннадой, я решил, что пора ехать ужинать. Не кружить же по парку до бесконечности.

Китайский ресторан, в котором я заказ столик, находился в Латинском квартале. Путь до него был неблизкий. Но в моем районе приличных китайских ресторанов не было. В прочих же цены часто оказывались мне не по карману. Я предложил пройтись еще немного и взять такси уже с середины дороги…

Несмотря на соседство с бульваром Сен-Мишель, в ресторане было безлюдно. Нас усадили за большой круглый стол, отгороженный от входа аквариумом, в котором шевелились лангусты, крабы и еще какие-то полуживые водяные твари. Положив руки на стол, я ждал от моей гостьи непонятно чего. От воцарившегося молчания нам сразу стало неловко.

— Вы часто здесь бываете? ― спросила она таким тоном, словно хотела мне чем-нибудь угодить.

— Нет, в третий или четвертый раз. А привел меня как-то знакомый, фотограф из Магнума… Завсегдатай и жуткий гурман, ― уточнил я непонятно зачем, поймав на себе ее оживившийся взгляд. ― Слоняясь по миру, он изучил все кухни мира. Говорит, здесь неплохо…

— Тоже русский? Ваш друг?

— Наполовину… Он провел на Западе двадцать лет. За такой срок человек превращается в гибрида, вы же видите… Перед вам неплохой экземпляр, ― пошутил я.

— Будете смеяться, но я когда-то мечтала стать фотографом… После балетного училища, ― Валентина уставила на меня испытующий взгляд и словно в подтверждение себе кивнула.

— Вы учились в балетном училище?

— При Большом театре. Потом не прошла по росту. Трех сантиметров не добрала.

— Всего-то? Безобразие!

— К балеринам такие требования теперь предъявляют. Нужно быть дылдой. Как фотомодели. Стандарты диктует Нью-йоркский балет. Вот наши и не устояли. Гастролировать приходится за границей, невозможно игнорировать их требования. А в кордебалетах обычных театров делать карьеру как-то глупо.

Обслуживавшая нас низкорослая китаянка принесла вино и закуски. Я заказал всё самое обычное: «нэмы», подобие поджаренных и свернутых трубочкой «блинов» с начинкой, которые заворачиваются в листья салата с мятой. К ним, опять же, папайевый салат и тофу ― желеобразного вида соевый «сыр», который я почему-то всегда заказывал в китайских ресторанах, наверное потому, что вообще не разбирался в китайской кухне.