Су Тун - Последний император

Ошеломленный, я никак не мог взять в толк, почему все вышло именно так.

На шестой день моего правления саркофаг с телом батюшки-государя вынесли из дворца. Длинная похоронная процессия растянулась до южного склона Тунчишань, где находились гробницы всех поколений правителей Се, а также могила моего младшего брата Дуаньсяня, умершего совсем маленьким. Во время процессии я в последний раз бросил взгляд на лицо усопшего батюшки-императора. Властитель, которому были подвластны когда-то небо и земля, гордый и отважный, беспечный и энергичный государь, лежал теперь, словно усохшая разлагающаяся колода, в саркофаге из камфорного дерева. Задумавшись о смерти, я ужаснулся. Я всегда считал, что царственный батюшка будет жить вечно, но теперь он мертв, и этот факт надо принимать как данность. Саркофаг вмещал немало погребальной утвари из золота, серебра, нефрита, агата и других драгоценных камней. Многое пришлось мне по вкусу, в том числе короткий бронзовый меч с рукояткой, украшенной рубинами. Так и подмывало протянуть руку и взять его, но я знал, что ничем из погребальных предметов батюшки-императора так вот запросто мне не поживиться.

Процессия колесниц остановилась в низине, у входа на царские могилы, и стала ждать, пока доставят красные гробы с царскими наложницами, которых предстояло похоронить вместе с батюшкой. Гробы следовали за нами. Я ехал верхом и по дороге сосчитал, что всего их семь. Мне рассказали, что вчера ночью в третью стражу [5] Третья стража — время от 11 часов вечера до 1 часа ночи. В старом Китае стражами называли пять отрезков, на которые делилось время от 7 часов вечера до 5 часов утра. этим наложницам была высочайше пожалована милость повеситься на куске тонкого белого шелка. И вот прибывавшие красные гробы стали благоприятным образом расставлять вокруг могилы усопшего императора в форме Большой Медведицы вокруг луны. [6] В созвездии Большой Медведицы семь звезд. Еще я слышал, что госпожа Ян, тоже удостоенная милости быть похороненной вместе с государем, отказалась покончить с жизнью сама и носилась босиком по дворцу, пока трое слуг не схватили ее и не удавили куском белого шелка.

Когда все семь гробов уже стояли на своих местах, из одного из них послышались глухие удары, и окружающие, услышав их, побелели от страха. На моих глазах крышка гроба медленно открылась, и из него поднялась госпожа Ян. Ее взлохмаченные волосы были усеяны опилками и красным песком, лицо — белое как бумага. Кричать, как несколько дней назад, у нее уже не было сил, и она лишь в последний раз махнула в сторону собравшейся вокруг толпы зажатым в руке указом о наследовании с государевой печаткой. Подбежавшие слуги заколотили крышку гвоздями, предварительно набросав в гроб земли и песка. Я считал: они загнали в крышку девятнадцать длинных гвоздей.

Все, что я знаю о царстве Се, мне рассказал буддистский монах по имени Цзюэкун, что означает «Озаренный Предел». Его, обладателя глубоких познаний, знатока боевых искусств, музыки, шахмат, каллиграфии и живописи, еще при жизни выбрал мне в наставники батюшка-государь. Во время изнурительных занятий, когда я целые дни проводил в холоде Зала Горного Склона, Цзюэкун не отходил от меня ни на шаг и всегда был готов что-то рассказать о двухсотлетней истории царства Се, о ее землях, простирающихся на девять сотен ли, [7] Ли — мера длины, 0.5 км. а также о деяниях правителей и погибших на поле брани военачальников. Он описывал каждую гору и реку в пределах наших границ и рассказывал, как живут наши подданные, которые выращивают просо и рис, занимаются охотой и рыбной ловлей.

Мне было лет восемь, когда меня стали одолевать маленькие белые демоны. Стоило зажечь светильники, как они запрыгивали ко мне на книжный столик, забирались даже на шахматную доску и скакали вокруг меня, чуть живого от страха. Заслышав мои крики, Цзюэкун прибегал и, выхватив меч, разгонял их. Так что с восьмилетнего возраста я почитаю моего наставника Цзюэкуна.

Я велел привести Цзюэкуна из Зала Горного Склона во дворец. Когда он опустился передо мной на колени, я обратил внимание, какой он печальный. Я заметил также, что в руке у него зачитанный «Луньюй» [8] Луньюй» — китайское название сочинения Конфуция «Беседы и размышления». с обтрепанными краями, что его халат буддийского монаха весь в дырах, а на соломенных сандалиях — темная грязь.

— Почему наставник явился с «Луньюем»? — поинтересовался я.