Дима Федоров - Отдыхай с Гусом Хиддинком - четыре анекдотичные футболяшки

Через две недели «Глас Невы» опубликовал открытое письмо Римского-Корсакова. Оно называлось «Мне стыдно».

«Я всегда любил Петербург, а по-старому Ленин–град. Мне нравилось приезжать на выходные, чтобы сходить в Эрмитаж, насладиться постановками произведений коллег в Мариинском театре, мне доставляли огромную радость прогулки по берегу каналов. Русский музей, Петергоф… В то воскресенье я снова приехал в Северную столицу… Мне горько, что я оказался способен на такое. Нет, это не было диверсией. Это было хулиганство. Мелкое хулиганство с большими социальными последствиями. Люди, безуспешно пытающиеся спровоцировать напряженность в обществе и изменить политическую жизнь страны, убедили меня в необходимости толкнуть ни в чем не повинного болельщика „Шальке“ ради того, чтобы сорвать праздник и дискредитировать власть. А ведь человек мог покалечиться, мог остаться инвалидом. Но когда я соглашался на предложение „Марша несогласных“, судьба отдельно взятого человека не волновала меня. Не волновала она и заказчиков этой провокации. После всего происшедшего они трусливо открестились от меня, заявив, что я не вхожу в их организацию и они со мной вообще не знакомы. Им нужен был скандал вокруг известного человека, чтобы впоследствии заявить о том, что в России существуют политические гонения. Моя фигура стала разменной монетой. И господин Гаспаров может наговорить сколько угодно красивых ярких слов, но я теперь знаю им цену! Меня предали… Правда, и сам я предал. Предал этот самый красивый город на земле, оскорбил его жителей, и мне теперь мучительно стыдно выходить на Дворцовую площадь и смотреть в добрые глаза окружающих людей. Простите, если сможете».

Люди с добрыми глазами выпустили Николая Андреевича на Дворцовую площадь, а равно и на все остальные площади Питера только в субботу второго июня. В своем нелепом наряде он старался по возможности незаметно пробраться к вокзалу. Знакомым звонить стеснялся. Да и кто сейчас с ним станет говорить! Главное, чтобы на улице не узнали.

Он стоял вторым от окошечка железнодорожной кассы, и тут его настиг звонок. Николай Андреевич испугался, что милиция хочет вернуть его в камеру ради еще одного разоблачительного письма, а это оказалась Карина. Он хотел нажать отбой, чтобы не слушать упреки, но Карина звонила извиниться:

– Прости Юлия. Ему совсем башку снесло.

– Он что, действительно гей? И разве я мог ему понравиться?

– Да нет, Юля просто любит со всеми общаться и знакомиться. К тому же он быстро влюбляется. В пятницу он встретился с девушкой по имени Римма, записал ее телефон, а рядом был твой номер. Он сокращенно записал тебя Рим. Вот и перепутал – отправил эсэмэску тебе, а не ей. Понимаешь?

– Так, значит, они с Риммой в субботу не встретились? – после паузы спросил Николай Андреевич, которого судьба влюбленной части человечества, казалось, интересовала больше собственной.

Карина озадачилась таким поворотом беседы:

– Ну-у-у… ну да. Наверное, не встретились. Но ничего страшного. Юля встретился с другой. Точно встретился. Он все время с кем-то встречается и в кого-то влюбляется. Так что ничего страшного! Ему пофиг, с кем встречаться – главное, интерактив.

– А ты откуда узнала, что меня… выпустили?

– Так в Интернете написано. И у меня теперь есть высокие связи – мне рассказали.

Ангел с высокими связями – где-то там, в лазурных сферах, на одном из семи недоступных простому смертному небес. И тут он… Почти гей, враг отечества, отщепенец, антипетербуржец! Да просто мизантроп, испортивший людям воскресное настроение, дискредитировавший страну. Николаю Андреевичу уже ясно дали понять, что в Большом его опер не будет. Он изгой, и мечты о том, чтобы одухотворенно наслаждаться профилем Карины с близкого расстояния, казались пустыми, как пионерский барабан. Но как и положено, с райских высот падшему естеству человека была протянута спасительная рука.

– Сегодня сборная России играет. С Андоррой. Приходи к нам в ложу. Я тебя с одним человеком познакомлю. Важным. Он…

– Говорите! – приказала кассирша, потому что подошла его очередь. – Быстрее. Заказывайте или уходите!

Николай Андреевич ничего не ответил на ее глагольную серию – он просто исчез из ее жизни и воскрес для жизни иной.

– Где мы можем встретиться?

– Давай у стенда с расписанием матчей чемпионата. Там, рядом с кассами.