Дима Федоров - Отдыхай с Гусом Хиддинком - четыре анекдотичные футболяшки

– Что мы наделали! – вдруг переполошился Волк. – Ни одного черного нет в стартовом составе. Нас закопают за расизм.

– Ты что, ослеп? А Роналдинью с Анри?

– Сохатый, в нынешней обстановке нужны настоящие, чистые негры, а не ретушь.

– Что такое ретушь?

– Ретушь? – Вопрос застал Волка врасплох. – Что такое ретушь… Ретушь – это ненастоящие негры – помесь, мулаты всякие.

– А-а-а, понятно. Ретушь тоже сойдет.

Практически все гении перекрестились, а Пушкин послал трибунам воздушный поцелуй и начал встречу первым ударом. Мяч сразу отпасовали в оборону, чтобы партнеры успели его почувствовать, обыграться с ним. А может, и для того, чтобы Ломоносов начал атаку длинным пасом.

– Если я правильно понял, Чайковский «под нападающими», а Айвазовский в центре – вроде свободного художника? – проявил любознательность Волк.

– Это меня и волнует больше всего. Видишь, какой вариант – заточенный под атаку. А если не пойдет игра впереди?

Но она пошла. По-хорошему простенькая. Гусев находил в ней русскую смекалку. Ломоносов и Попов давали длиннющие диагонали по пологой траектории. На них шли либо Циолковский, либо Римский-Корсаков. Причем давали очень удачные скидки на Чайковского, а тот пасовал вперед вертлявому Пушкину. Или назад под мощный удар Достоевскому, буквально затоптавшему Фабрегаса. Так удачно прошло всего три раза, но и трех раз для четверти часа достаточно.

Аггер, не привыкший к игре справа, был в легком замешательстве, Роналду вообще не приучен отрабатывать назад, поэтому Циолковский, пока они между собой разбирались, принял мяч, сместился в центр, сотворил стеночку с Айвазовским, приблизился к штрафной и как дал в ближнюю «шестерку»!.. Никополидис сейванул, но на отскок набежал Пушкин. И хотя грек успел вскочить после первого прыжка и броситься на перехват, Саша с острого угла сумел угодить в ближнюю «девятку». На повторе, правда, показалось, что мяч у него просто срезался, что он изначально хотел прострелить, но Гусев уверил телезрителей в высоком исполнительском мастерстве творца «Золотого петушка»… Так вывернуть стопу и подстроиться под удар – великое искусство! Четырнадцатая минута – 1:0. Сохатый и Волк прыгали по всему офису, как каучуковые. Сохаев даже открыл окно и запустил петарду. И не он один. По городу слышались многочисленные хлопки, символизировавшие народное единение.

– Ну все, сели, ребятки, в оборонку – надо мяч тупо выбивать и минут двадцать потерпеть, – запричитал Сохатый.

– Наоборот, если сейчас начнут отбиваться, то быстро пропустят.

– Ни фига! Если до перерыва не пропустим, то как минимум не проиграем.

– А вот увидим.

– А вот не каркай!

Виктор Гусев тоже убеждал, что сейчас надо рационально сыграть в обороне. Но легко сказать – трудно сделать. Айвазовский отметился в голевой атаке изумительным пасом, а потом растерялся – просто поплыл человек. Не понимал, куда бежать. Бедного Чайковского легко отыгрывали. Ну, и уж совсем неприятная история вышла с Рублевым… Пока атаковали, его инертность еще кое-как компенсировалась приличной игрой остальных. И через его фланг остроты совсем не было. Но когда русских гениев стали прижимать к воротам, Андрей почему-то вообще перешел на ходьбу. И вот тут Менделеев попал под Риисе с Роналдинью. И его накрыло с потрохами.

– Андрюха, назад! Играй компактнее! – орал Менделеев.

– Это ты, Димон, давай поближе ко мне.

Их препирательства были слышны даже за ревом стадиона.

– Сукины дети, на дыбу отправлю, – осадил их Минин от кромки поля, но без толку.

А Пожарский не стал напрягать связки. И на двадцать девятой минуте Рублева заменил Станислав–ский. Но до этого из-за Рублева крепко поссорились Толстой и Достоевский. Хотя, наверное, не только из-за него. Лева вытащил два весьма непростых удара – один после рикошета, а другой от Роналдинью. Хитрющий – с разножкой. Причем бить давали из одной и той же зоны. Толстой молча тащил. И только зыркал сурово.

– Это он от гордости и из-за понтов не хочет напихать. Не снисходит до них до всех, – предположил Сохатый.

– Пусть Ломоносов подсказывает – он капитан, центральный защитник. Это его дело.

– Смотри, они практически молча играют. Кто-то должен их завести, если тренеры сопли жуют.

И вот, наконец, Толстой высказался, когда мяч выкатился за линию ворот. От всей простецкой, яснополянской души.

– Федя, бля! – обратился он к Достоевскому. – Ну, хоть ты страхуй этих долбаных реакционеров. Стой рядом с богомазом и, когда его Роналдинью обходит, херачь в отбор или просто сбивай его в пизду! Наведи, бля, порядок!