Вячеслав Дегтев - Последний парад

Во многих садах птиц всевозможных преисполнено в изобилии великом, премножестве разнообразном: фазаны сладкомясые с цветным оперением, тетери жирные, краснобровые, павлины важные, сладкопевчие и лебеди длинношеие, благородные, индюки толстые, солидные и голуби-утки-кулики-вальдшнепы высокопитательные, — стада их тучные вольно передвигаются, кочуют вольготно от избытка времени свободного. Некоторые птицы от жира сладкого летать разучились, по земле бегают; некоторые и бегать даже не могут — пешком в развалку ходят, пере-ва-ли-вают-ся. Людей же птицы совсем не боятся, даже из приличия. Сами слетаются, сбегаются на призыв алчущего гражданина, стоит свиснуть, гикнуть, в ладоши хлопнуть. А которые излишни и ненадобны, тех запросто можно хворостиной прогнать прочь: кыш, пернатые, не мешайтесь под ногами! До следующего раза…

Никакого крупного рогатого и даже мелкого парнокопытного скота там сроду не бывало, днем с огнем не сыщешь — нету его и в заводе, и духом скотским не пахнет. А пахнет, благоухает там даже не «Шипром» каким-нибудь, а исключительно «Шанелью № 5», на худой конец «Мисс Диор» или «Версаче», где слышатся ваниль с жасмином, миндаль с бергамотом, нигелла, земляника и розовое масло, а также — шоколадное масло и прованское. Да и в самом деле, на что они нужны, все эти коровы, быки и свиньи? — разве что всевозможными своими миазмами растворять, разбавлять благовонное благорастворение воздухов благородное? Тем более, что ежедневно идут там дожди молочные, четырехпроцентной жирности, в условленный час, а именно с двух до трех, — знай только собирай молоко в емкости. Колбас же всевозможных, от ста семнадцати до ста двадцати двух сортов, столько, что они обычно развешаны прямо по плетням и заборам.

Зато с рыбкой приходится потрудиться. Тут уж как в пословице… Рыб же всяких в реках и прочих водоемах превеликое множество. И белуги крутобокие, и осетры острорылые, и караси жироистекающие, и карпы, мастера шкворчать на сковородке, и красные рыбы всевозможные, горбатые и икряные, и белые, царские; а для особых гурманов килечка есть и бычки. Сами, стервозы, плавают этак себе в томате…

И блаженные жители благословенной той страны ловят рыбку исключительно удовольствия ради, прямо не выходя из домов — через окна распахнутые или через двери раскрытые, иногда даже не вставая с постели. Оченно, знаете ли, благородно-с это у них получается. И ловят на что хочешь, на все берется, даже плевать не нужно на наживку, а если наживку лень насаживать, так рыба клюет прямо на голый крючок, успевай только снимать.

А вдоль шоссе ягод всяческих и фруктов валяется, что грязи; дороги и тракты приходится метлами и лопатами расчищать от винограда, абрикосов, алычи и малины, иначе невозможно будет проехать; а из-за обилия бананов, дынь и арбузов, например, поезда, случается, сходят с рельсов. Приправ же всяческих, имбирю, корицы, перцу, хмели-сунели — что твоего сору, как попадешь в такое место, не прочихаешься.

А кто охотник до горячительных и иных веселящих напитков, так и тот никаких препон не испытает — пей, сколь душе угодно! Есть речка, весьма обширная, с водочкой, так и называется «Сучок», есть источники немалые с виски и с коньяком: в одном рукаве там коньяк армянский, в другом — французский, знатоки подскажут, где можно зачерпнуть «Наполеона»; есть ручей джина с тоником; есть и без; имеются также потоки малые, для любителей, с ромом, текилой, а также с «червивочкой»: там тебе и «Солнцедар», и «Агдам», и «Плодово-ягодное», и «Рубин» с «Улыбкой»! Есть также канавы с самогоном, бузой и чачей наикрепчайшей; есть даже водопадик «Ностальгия» — с тройным одеколоном. Все напитки самородные, саморазливанные, но есть также и в бутылочках. И, главное, бутылочки пустые (даже с выщербленными горлышками) принимают все киоски безропотно круглые сутки, и стоит тех косков видимо-невидимо, на каждом, почитай, углу.

Итак, выбрал напиток. Зачерпывай, наливай смело, без оглядки, ментов там сроду не бывало, даже слова такого в заводе нетути — и опрокидонсом ее, родимую, хоть рюмку, хоть две, да хоть стакан, или два, можно и три; не возбраняется и повторить. Повторяй — никто тебя за рукав не дернет, над ухом не зашипит, дыхнуть не заставит, даже не посмотрит выразительно, или же с укором, — все только и будут, что говорить умильно, прижимая в восхищении к груди руки: ай, да парень! Как он ловко-то ее, мамочку…

А кто захочет пивка — препятствия не испытает. Пива там целое болото. И в разных концах пиво разное: тут тебе баварское, тут «Клинское», тут «Толстяк» а там — «Старый мельник», — возле старой, стало быть, мельницы.