Нодар Джин - Я есть кто Я есть

Рабби Лейб из Ланцута был состоятельным купцом и прекрасно разбирался в Торе. Обанкротившись, он впал в нищету, но не перестал заниматься Торой. Жена возмутилась: «Как это ты не ведешь и бровью, растеряв все свои деньги!» Тот ответил: «Господь одарил меня быстрым разумом. Другой стал бы горевать целый год, а я сделал это в одно мгновение!».

Рабби Мендел из Любовичи не позволял себе гневаться на что-нибудь раньше, чем не вычитал бы в «Шулхан Аруке» — позволительно ли на это гневаться. Подумайте, однако, возможно ли сохранять гневный пыл, пока роешься в столь громоздкой книге?

Цаддик из города Цупенстар застал как-то своих хасидов за шахматной партией. Он сказал: «Правила этой игры должны научить вас немалой мудрости: жертвуя одной фигурой, вы выигрываете две; ничто не имеет права сделать подряд два хода; пешка ходит только вперед, — не назад; достигнув высшей клетки, она, однако, вправе двигаться в любом направлении».

Рабби Генах Александрийский сказал однажды: «Истинным изгнанием Израиля мне представляется то, что израильтяне привыкли к этому и смирились».

Цаддик из города Брыска сказал о каком-то филантропе: «Великолепный человек, но есть у него один недостаток. Он наслаждается своими пожертвованиями так самозабвенно, что хотел бы видеть всех в бесконечной нужде».

Цаддик из города Царткова перестал вдруг читать проповеди. Когда его спросили о причине, он ответил: «Много путей ведут к утверждению Торы. Один из них — молчание».

Некий хасид, наслышавшись о знаменитом Рабби Израиле Меи-ре ХаКоэне из города Радин, спросил у его учеников: «Правда ли, что ваш цаддик творит чудеса?» Те ответили «Вы считаете чудом — когда Господь исполняет волю вашего цаддика. Мы же считаем чудом — когда доподлинно оказывается, что наш цаддик следует воле Господа».

Тот, кто считает, что может жить без людей, ошибается. Тот, кто считает, что люди не могут жить без него, ошибается вдвойне.

Преследуя счастье, мы убегаем от удовольствий.

Дурные привычки легче бросить сегодня, чем завтра. Нужда улучшает человека, везение ухудшает. Страх перед неудачей хуже самой неудачи.

Еврей спросил Рабби: «Куда бы мне ни деться, всюду сталкиваюсь с предрассудками против евреев; и вот я подумываю — не креститься ли мне? Тем более, что это ничего во мне не изменит, ибо мне плевать на христианство. Прав ли я, Рабби?» Тот ответил: «Знаешь ли ты, что Тора сравнила евреев с песком. Пока песок сух, — это песок. Но что с ним станет, если слить воду?»

Бойся лишь двух вещей: Господа нашего и человека, который Его не боится.

Тому, кто ищет друзей без недостатков, жить без друзей. Бойся того, кто боится тебя.

Тот, кто доверяет себе, обретает и чужое доверие.

Тому, кто не умеет выживать в тяжкие времена, не дожить до лучших.

Будем же как стрелы, устремляющиеся к центру круга и сливающиеся там. Но не будем как параллельные линии, каждая из которых — сама по себе.

Одного цаддика попросили помолиться за какого-то приболевшего богохульника. Цаддик стал уговаривать Бога в таких словах:

Если судить строго, этот больной, быть может, и заслуживает смерти. Но лишь самым обычным судьям вменяется судить виновника за его злодеяния. Между тем любой царь, будучи главным судьей в стране, волен помиловать преступника вопреки требованию закона. Ты, Господи, выше любого царя; Ты — верховный судья всей земли и волен обходить любой закон. Посему молю Тебя, Господи, выказать Свое право на помилование, ибо сказано Авраамом (Бытие, 18:25): «Судья всей земли не нуждается в том, чтобы убеждать нас в своей справедливости».

Хотя сефардский еврей из Амстердама Барух Спиноза (1632–1677) принадлежит хронологически к эпохе Средневековья, дух его творчества настолько современен, что многие испытывают соблазн отсчитывать новый период в истории мысли со времени появления его трудов. Помимо прочих соображений их, однако, удерживает от этого факт, что судьба Спинозы сложилась скорее на типически средневековый, нежели современный лад: в 23 года, будучи студентом Талмудической Академии, по окончании которой ему предстояло стать раввином, Спиноза был изгнан за свое свободомыслие из еврейской общины и предан анафеме.

Сам по себе этот эпизод из его биографии выявляет парадоксальную природу еврейского духа: будучи в корне своем свободолюбивым, родившись, по существу, как диссидентская реплика (имеется в виду идея единобожия) на утвержденную в мировом обществе языческую систему ценностей и догм; еще на страницах Библии освятив принцип неограниченного критицизма, этот дух нередко оказывается на поверку отнюдь не терпимым к новым проявлениям инакомыслия. Вспомним судьбу Иисуса из Назарета; или — историю с запрещением ранних трудов «Второго Моисея», Маймонида; или, наконец, — жизнь Спинозы, самого признанного из еврейских философов всех эпох. Этот парадокс, однако, объясним: ненависть к инакомыслию восходит либо к чувству высокомерия, либо — наоборот — к ощущению собственной уязвимости. В данном случае решительная неприязнь к диссидентству обусловлена физической слабостью еврейской общины, подозревавшей любую нетрадиционную идею, зарождавшуюся в его недрах, в потенции разрушительства.