Нодар Джин - Я есть кто Я есть

«Дорогой реб Тевье! Мы тут и не знали, что Вы женились во второй раз. Мазл тов! Поздравляю! Реб Кауфман.»

Местечковый мудрец:

— Люди мудрствуют и ломают голову над простыми вещами. Говорят, например, что в столице спорят по поводу происхождения названия разных вещей. Есть ли что-нибудь проще?! Почему, например, коржики называют коржиками? Ясно, как день: по виду они напоминают коржики, пахнут они, как коржики, и, наконец, на вкус есть ничто как коржики. Как же их прикажете называть, если не коржиками?!

— Ребе, я сознаю, что я дурак, но никак не придумаю — что мне с этим делать!

— Человек, сознающий собственную дурость, не может быть дураком!

— Зачем же тогда все вокруг зовут меня дураком, ребе?

— Если ты не считаешь себя дураком, но прислушиваешься к мнению других, стало быть, ты и вправду дурак!

Ицик в день рождения своего первого ребенка размышляет:

— Ужас! Я женился только три месяца назад, а она уже родила! Говорят, что это дело требует минимум 9 месяцев. Видимо, действительно, в этом деле я смыслю мало. Впрочем, надо крепче подумать. Итак, я живу с ней уже 3 месяца, так? Значит, и она живет со мной 3 месяца, верно? И вместе мы прожили уже 3 месяца? Ну да! Три, три и три, сколько это получается? Девять! Чего же я умничаю!

Ицик рассуждает:

— Я уже взрослый мужчина, а у меня все еще не растет борода. А говорили, многое в таких вещах зависит от наследственности: мой отец, слава ему небесная, имел длиннющую бороду. Получается, нет никакой такой наследственности! (Пауза) Впрочем, конечно, есть! Я, видимо, пошел в мать!

Ицик размышляет:

— Говорят, напрасно гну я себе спину и строю этот дом. Говорят, Мессия уже не за горами: сегодня-завтра Он объявится уже в нашем городе. Пусть себе говорят! Я не из пугливых: вспомним — чего только мы не пережили! Египетский плен, Амман, погромы, войны! Все-то в руках Божьих, и с Его помощью переживем и Мессию!

Еврей с зонтиком под мышкой в дождливый день:

— Что, раскрыть зонтик? Впрочем, раскрывай-не раскрывай, не поможет. Чего же это люди на меня так косятся? Видимо, они считают, что если сверху льет, следует раскрыть зонтик и укрыться под ним. Они, может быть, и правы, но какой же это зонтик: сплошные дыры! Зачем же я его взял с собой, не могу припомнить… Ах да, я же думал, что пойдет дождь!

— Ицик, вот мы с тобой сидим уже два часа за чашкой чая, а ты не скажешь ни слова. Скажи хоть что-нибудь о жизни вообще!

— О жизни, говоришь? Вообще? Что — жизнь? Жизнь — как чашка чая!

— Чашка чая? Почему как чашка чая?

— Откуда же мне знать? Что я тебе — философ?!

Два конкурирующих коммивояжера на железнодорожной станции.

— Моня, куда ты едешь?

— Кто, я? Как куда? В Пинск.

— Так я и поверил! Ты говоришь «в Пинск» только для того, чтобы я подумал, будто ты едешь в Минск. Но я-то знаю, что ты и вправду едешь в Пинск. Зачем же врать?!

— Господи, пошли же мне 1000 долларов. Я Тебе обещаю отдать половину суммы таким же, как я, беднякам, Если же Ты мне почему-то не веришь, пошли мне тогда мои пятьсот!

На допросе в советской милиции.

— Рабинович, откуда вы взяли деньги на машину?

— Из моей тумбочки.

— Кто их туда положил?

— Моя жена.

— Кто их дал Вашей жене?

— Я.

— Откуда же Вы их взяли?

— Из моей тумбочки.

— Поставим вопрос иначе: как это Вы при Вашей зарплате смогли накопить деньги на машину?

— Вы правы: трудно!

М-р Коэн пришел к юристу на прием. После получения консультации он положил на стол десятку.

— Нет, господин Коэн, за консультацию я беру пятьдесят.

— Пятьдесят? Извините, мне сказали, что тридцать.

— Ужас! Капельзона расстреляли!

— Что Вы говорите! Но не кричите так громко, он сидит за соседним столом и может перепугаться!

— Да нет, он уже об этом знает!

— Моня, перестань качаться на папе! Папа повесился совсем не для этого, а для того, чтобы в доме было тихо.

— Здравствуй, Рабинович, у меня ужас: моя жена спит с садовником!

— Откуда ты знаешь?

— Очень просто: прихожу домой, поднимаю одеяло на постели, а там — цветы!

— Со всеми бывает. Моя жена, например, спит с почтальоном.

— А ты откуда знаешь?

— Очень просто: прихожу домой, поднимаю одеяло, а там — почтальон с моей женой.

Хоронят Рабиновича. Прохожий:

— А что, это правда, что умер Рабинович?

— Да.

— Ой вэй, умер… А я-то думаю: почему это его хоронят?

— Здравствуйте, Коган! Слушайте, как Вы изменились. Вас просто не узнать: нос стал курносый, волосы порыжели, уши оттопырились. Что с Вами?