Мария Арбатова - Дегустация Индии

– Ребята, это не тот храм! Я видела тот из окна только фрагментами, но это не сикхи.

Девушка подтвердила, что храм буддистский. Мы изумленно переглянулись. Видимо, профессору-мусульманину сикхи были настолько несимпатичны, что он умудрился обвезти нас вокруг гостиницы и отправить совершенно в другой храм. А тьма была такая кромешная, что архитектурные особенности не различались. Вышли обескураженные, пытались дать девушке денег – отказалась. Глаза у нее сияли от того, что показала нам свой храм.

Лично я, даже будучи буддисткой, в этом храме не ощутила ничего, кроме пронзительной тоски от вида старух на деревянных ярусах. Собственно, и в азиатских дацанах я была пленена энергетикой, но не почувствовала «своими» круглоголовых монахов в синих халатах, презрительно и мрачно созерцающих меня узкими глазами.

Учитель сказал на это: «Чужой храм не должен сидеть на человеке как его платье. Должно быть комфортно в идее, а не в ее местном каменном воплощении».

До гостиницы оказалось не очень близко. Путь лежал по темной улице, заваленной спящими людьми. Некоторые молча сидели в темноте на остановках. Россиянину трудно осознать такой образ жизни, ведь даже российский бомж всегда находится в символическом пути куда-то.

Индийский нищий никуда специально не движется по горизонтали, он живет на асфальте и движется только по вертикали – к новому воплощению. Количество нищих в темноте на совершенно пустой улице пугало, мы с Леной жались к высокому, величественно плывущему Игорю и умирали от страха.

Я даже не взялась вести с Игорем дискуссию о старухах в многоярусной уличной ночлежке. О том, почему общество, пронизанное его любимыми патриархальными ценностями, вышвырнуло их на улицу. Ведь они не могли взяться из воздуха, каждая из них принадлежала к какому-то роду, клану и касте. Однако последним пристанищем для них оказался храмовой двор, в котором они сидя проводили целые ночи.

Ночная нью-делийская улица не подходила для краснобайства. Она была душная, липкая, напряженная. Город с одной стороны был опрокинут в сон, никаких машин с музыкой и людей с громкими разговорами. С другой – молчаливо и плавно обступал пешехода миром нищих. Если днем везде понатыканы красавцы полицейские, то ночью их нет как класса. Индийская ночь принадлежит нищим. Не зря Ранжана говорила:

– Вы никуда не должны ходить без меня.

Вдоль длинной белой стены забора мы подошли к храму сикхов. У входа в храмовой комплекс стоял строгий старик в черной чалме с мечом на поясе.

Мы поклонились, он кивнул и повел нас в огромную трапезную, где, сидя на полу, ели люди. Трапезная была архитектурно изящна, изумительно чиста и хорошо освещена. Мы поблагодарили и отказались, тогда старик показал, как пройти к службе, и оставил нас.

Сколько я ни пыталась рассказать спутникам, кто такие сикхи, с высоты когда-то сданного зачета по истории религий и более поздней индофилии, они меня не хотели или не могли слушать в экзальтированной атмосфере ночного храма.

Фойе представляло собой каменные комнаты без крыши с двух сторон от входа на порог храма. Порог выглядел как мостик над водоемом, в котором пожилая семейная пара мыла ноги, чтобы пойти молиться.

Фойе выполняло функции гардероба для хранения обуви и сумок. Попутно гардеробщик продавал оранжевые цветочные гирлянды. Напротив него стояли удобные скамейки со спинкой для отдыха и снятия обуви. Поняв, что разувание неотвратимо, а половина церемонии видна отсюда, я предложила спутникам идти без меня.

Лена накинула на волосы шарф, Игорь покрыл голову носовым платком, и они двинулись по мраморному полу в носках. Я тоже натянула на голову прозрачный черный капюшон от заготовленного для посещения храмов летнего пиджака и стала искать лучшие точки обзора.

Итак, то, что мне казалось из окон гостиницы странным ритуальным танцем, было правилами входа на службу. Люди обходили лестницу по определенному маршруту и возле черты порога, отмеченной специальной мраморной полосой в полу, останавливались, чтобы поприветствовать храм.

Кто-то складывал для этого руки, кто-то нагибался и касался полоски, кто-то вставал на колени и целовал ее. Потом шли по мостику над водоемом. Все это происходило настолько четко, грациозно и естественно, что казалось поставленным спектаклем.

Служба сикхов настолько отличалась красотой, свободой и четкостью от всех виденных мной прежде религиозных ритуалов, что я впала в эстетический транс. Мужчины-сикхи в принципе не стригут волосы и носят черные чалмы или светлые головные повязки, под которыми торчит узел волос.