Мария Арбатова - Дегустация Индии

Рынок набит людьми, красками и запахами. На нем есть все: фрукты, еда, орехи, одежда, обувь, украшения, железки, мебель, травы, пряности, чаи, духи, мыло, шкуры, перья, кожа...

Таких тканей, как в Индии, нет нигде. (Клянусь, ни одно турагентство не оплачивает мне этот текст!) Шелка, хлопок, шерсть, смеси.

При виде выбора тканей наши туристки обычно дуреют. Советую одно: на занавески покупайте не ткань, а сари... потому что сари отличается от ткани, как фотография в рамочке от фотообоев, по количеству любви, вложенной в каждый квадратный сантиметр.

Ковры на базаре почти так же хороши, как ткани. Они соломенные, шерстяные и шелковые. Стоят так же дешево, как и труд плетущих их маленьких пальчиков.

Пока глаза пытаются обнять весь этот калейдоскоп, место торговцев и кули занимают попрошайки. За день глаз на них замыливается, но его взламывают попрошайки-калеки.

У миролюбивых индийцев, большинство из которых не ест мяса и боится наступить на таракана, есть «старая добрая традиция» калечить детей. И уж как ни надрываются власти и правозащитники, детей все равно калечат, превращая в эффективнейший механизм по добыванию денег.

Кровь стынет в жилах при виде сложносочиненности уродства нищих. Индийцы (из самых низких каст) добиваются этого, ломая детям в младенчестве руки и ноги, забивая их в колодки, отрубая и отрезая что-нибудь. Мол, зато в следующей жизни станет раджой!

И человечек с этим невозможным контуром тела ползет по рынку и надрывно просит денег. И ты даешь ему деньги только потому, что никак не можешь немедленно найти и пристрелить его родителей.

Удивительно, но когда я начала обличительно обсуждать это на приеме с одним индийским философом, он задумчиво посмотрел на меня и сказал:

– Да, это страшно, кто бы это ни сделал... Но «Благословляйте проклинающих вас и молитесь за оскорбляющих и гонящих вас», – говорил Христос. «Отвечайте добротой на ненависть», – говорил Лао-Цзы. «Совершенство религии состоит в желании добра другим», – говорил Магомет. «Герой – это превращающий в друга врага своего», – говорит Талмуд. «Благословляйте проклинающих вас», – говорил Кришна. «Ненависть не побеждается ненавистью, она побеждается только любовью», – говорил Будда.

– Но разве вам не больно от созерцания исковерканных людей? – возмутилась я.

Он покачал головой:

– Больно... Но я долго жил на Западе. И видел, как то же самое делают с детской психикой родители на Западе. Этого не видно сразу, руки и ноги у детей целы, но загляните им в глаза! Они также ломают, калечат и растят их в колодках все детство... ведь вы занимаетесь психоанализом и видите это чаще, чем я.

Возразить было нечего, кроме того, как глобалистична картина, когда благополучный белый турист бросает бумажную денежку смуглому калеке, а его бессознательное отзывается: «Я такой же! Меня также изуродовали родители!»

Переключаясь с этических на товарно-денежные коммуникации на индийском рынке, скажу, что они невероятны. Одна русская переводчица с хинди рассказывала мне историю про то, как интегрировала в эту среду подругу. Она подошла к прилавку с чудными шелковыми покрывалами и спросила по-английски:

– Сколько стоит? Продавец ответил:

– Тысяча пятьсот долларов. Но для женщины, которая похожа на индийскую богиню, всего тысяча!

Переводчица. Двести долларов.

Продавец. Посмотри, какой рисунок. Это слоны, которые бегут по зову великой Кали.

Переводчица. Двести долларов.

Продавец. Послушай, красавица, у меня двенадцать детей. Ты хочешь, чтобы у них не было молока и лепешек? А у тебя есть дети?

Переводчица. Сто восемьдесят долларов!

Продавец. Боги, эта женщина пришла меня разорить!

Переводчица. Сто восемьдесят долларов.

Продавец. Очень жарко, выпейте воды. Вот вам бутылка воды и вот бутылка воды для вашей подруги. За это не надо платить! Может быть, попросить, чтоб вам сварили кофе? Я угощаю! (По-индийски соседу-продавцу.) Радж, эта американская шлюха стоит на своем! С каким удовольствием я бы ей засадил! (По-английски.) Мадам, тысяча долларов – это предел! У него хлопковая подкладка! Посмотрите, оно будет касаться вашей прекрасной кожи, и вы будете вспоминать меня!

Переводчица. Сто семьдесят!

Продавец. У меня разболелось сердце! Вы хотите, чтобы я умер, оставив жену вдовой, а детей сиротами? Девятьсот восемьдесят! (По-индийски соседу-торговцу.) Радж, дай стул подруге этой грязной жабы! (По-английски.) Я боюсь, что у вашей прекрасной подруги заболят ножки от вашего упрямства.