Валерий Зеленогорский: ULTRAмарин

С женщинами оказалось сложнее – их сравнивать с другими женщинами было категорически нельзя, рассматривать снимки сокровенного у прекрасного пола Сергеев тоже не собирался – не любил он это дело, даже когда молодым был, хотя иногда ему предлагали посмотреть и попробовать, но он пресекал такие попытки, считая это не царским делом.

– Эврика! – воскликнул Сергеев ранним утром. Он решил использовать уже найденное и сделал фотогалерею из мужской таблицы портретов первой сотни и ссылки на члены по ранжиру, без фамилий, двухэтапный рейтинг: сначала низ, потом верх, а затем уже биография с рекомендацией поискать свою мечту – фоторобот прилагался.

То, что женщины связывают свое будущее с мужчиной, он не сомневался – этим страдали даже замужние, у которых пока еще было все хорошо.

Утром он бодро встал, победно посмотрел на испуганную семейным кризисом жену и поехал давать объявление о своем новом бизнесе.

Выходить надо было у метро «Улица 1905 года» (там находилась редакция газеты бесплатных объявлений).

Зеленый свет на переходе долго не давали, люди с предсказуемым будущим летели сломя голову, в их числе был даже инспектор ГИБДД, его настоящее и будущее казалось лучезарным всем пешеходам.

На противоположной стороне улицы Сергеев увидел две надписи: «Ломбард» и «Интим» – две двери туда, где продают надежду. Он подошел ближе и увидел, что между дверями имеется узкая щель еще одной, заклеенной, двери с надписью «Аренда от собственника» и телефон. Эта щель когда-то была газетным киоском, но бизнес начал вянуть с тех пор, как появилась туалетная бумага, а свобода слова стала в дефиците.

Он понял, что офис надо брать, что там, где продают надежду, нужен и склад несбывшихся надежд, и даже слоган на ходу родился: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Потом он вспомнил, что за такой лозунг можно присесть, потому что это пропаганда фашизма, и тут же его сократил до «Оставь надежду!» – это уже другой коленкор, да и места на двери было маловато.

Когда он давал объявление про гениталии, менеджер, набиравшая текст, смотрела на него брезгливо, приняла за грязного извращенца, но про склад заинтересовалась – ей, видимо, было что сдавать. Она, стесняясь, спросила о режиме работы. Сергеев ответил безучастно, что режим круглосуточный, и предупредил, что склад платный, кратко пояснив, что у него склад, а не свалка чужих неприятностей.

Возвращаясь к метро, он опять прошел мимо своего будущего офиса и рассмотрел его внутренности: метр на два, значит, на складе есть место только для приемщика и стенда для мишеней.

Сергеев вернулся домой, сказал жене, что еще не все потеряно, и лег на диван разрабатывать расценки на несбывшиеся надежды. Он прикинул, что люди будут нести всяческую хуйню. Угадать, сколько брать за неродившуюся песню или надежду на мировой рекорд на стометровке, никто не возьмется. Он решил взять эти надежды за условную единицу измерения, сразу отказался брать деньги с детей за желанные пятерки и с ветеранов за декларации правительства о повышении пенсии.

Потом он принял твердое решение стоять за цену не оправдавших надежд баб и обещаний кредитов на поддержку малого и среднего бизнеса – тут он твердо понимал, что эти надежды могут нанести серьезный материальный урон ожидающим и цена должна быть спасением от будущих расходов.

В перерыве мозгового штурма Сергеев пошел на кухню выпить чаю – хотя можно было бы выпить и водки за новорожденный бизнес, но он отказался от своего желания, посчитав, что еще рано открывать «Журавлей» (теперь он решил пить экономически целесообразную водку «Журавли» вместо безнравственно дорогого «Стандарта») – птица счастья, синица, не затрепетала пока зеленой бумажкой с портретом чужого президента.

Во время чаепития в кухню влетел сын, не ведающий, что его будущее под большим вопросом рецессии. Он стрельнул в папу дротиком, и папу осенило – надежды и мечты нужно расстреливать при сдаче на склад, иначе они могут вернуться и опять трахать мозг их хозяина.

– Пусть мальчик играет в развивающие игры, – сказал он жене голосом педагога со стажем и изъял пушку из рук юного милитариста.

Вечером Сергеев позвонил хозяину метровой щели на улице 1905 года и выяснил, что два квадратных метра стоят 300 долларов в месяц, свет и уборка за свой счет. Они поторговались, и цена превратилась в двести, и свет оказался совсем не нужен.

Сергеев решил, что в данном офисе уместнее свеча, а уборка пусть будет его проблемой.