Валерий Зеленогорский - ULTRAмарин

Птичка прилетела с раненой лапкой и билась в окно, умоляя Сергеева открыть ей и спасти. Родителей дома не было, и он не открыл, испугался, что она будет летать и гадить. Не открыл, задернул штору, и птичка пропала. Что с ней стало, он так и не узнал. Тайно желал ей спастись, но помнил это долго. Ее раненая лапка долго царапала его и смущала.

Он сам не понимал, зачем рассказывает ей про какую-то птичку из пятого класса, почему он здесь пьет водку на коробке от детской кроватки, купленной для чужого ребенка, зачем ему чужая девушка в два раза его моложе. Еще день назад, если бы ему какая-нибудь Ванга напророчила такую судьбу, он бы плюнул в ее незрячие глаза, забыв о приличиях. Но вот он сидит здесь и понимает отчетливо и ясно, что эту птичку он не задернет холодной шторкой и не уйдет в другую комнату читать на теплом диване книжку о пионерах-героях, как когда-то.

Он вернулся в свое тело, найдя свою душу.

«За каждый день приходится платить ночью» – такая нехитрая мысль посетила Сергеева в три часа ночи. Он ворочался уже три часа, но сна не было.

Откуда ему было взяться, если он спал весь день после жестокого бодуна – ездил с группой единомышленников в город Одессу на день рождения генерала, жестко и бережно курировавшего их украинский актив в интересах хозяев.

Частный борт унес к морю группу предпринимателей на двухдневный уик-энд с плясками и половыми излишествами.

Одесса встретила теплом, морским духовым оркестром и накрытыми столами в ресторане на берегу моря.

В Одессу хотели все. Миф о том, что Одесса – нечто, живет до сих пор. Привоз, Оперный театр, лестница и колорит: что это – никто не знает, но эта хохма еще работает.

Колорит исчез вместе с его носителями, переехавшими с берегов Черного моря на другие берега и другие континенты.

В прошлом веке представители южнорусской литературной школы, Бабель, Катаев, Багрицкий и Петров, создали этот миф, а сами уехали в холодные Москву и Питер плакать по Одессе. Потом то же самое совершили Жванецкий и другие: проделали путь старших товарищей и до сих пор мерзнут в Москве. А Одесса без людей не Одесса – так, немножко Ильичевск с Конотопом.

Такое частное мнение болеющего от перепоя Сергеева оскорбило его товарища, который, будучи арбатским парнем, бредил Одессой. Они поругались, и Сергеев еще на два дня окунулся в болезнь, известную в народе как последствия бодуна.

Однако хворь эта, как всегда, отступила вместе с курортными впечатлениями. Не надо ворошить прошлое – в книгах об Одессе все изложено, и для этого не надо приезжать на первое еврейское кладбище и искать ушедших мудрецов. Проблемы с жильем в Риме не изучают по обломкам Колизея.

Надо было ехать на работу, радио бурчало, что везде пробки, встреча, назначенная в центре города, не отменилась, и Сергеев поехал со скоростью самодвижущейся коляски начала века.

По радио рассказывали, что сто лет назад Пушкин за десять минут доехал в ресторан «Яр» – долетел на ямщике и написал об этом бессмертные строчки, а Сергеев едет к «Яру» уже час и ни хера про это не напишет, потому что нет слов, кроме матерных.

Он ехал и не понимал, зачем ему под капотом три сотни лошадиных сил, если они стоят в стойле, а он уже выкурил полпачки сигарет и прослушал шесть рекламных блоков и пять советов, как сохранить здоровье и потенцию с помощью «Золотого конька».

Про пешеходов и индекс цен сыра на оптовом рынке Москвы никто по радио не говорил, не говорили о валокордине и о заторах городского транспорта – только о машинах, ценах и скидках на пентхаусы в районе Большого Сити.

Нервов ехать не хватило, и Сергеев на Маяковке вышел из машины и пошел по Тверской.

С утра народ был поприятнее – выспавшиеся люди менее агрессивны, да и надежда, что новый день что-то изменит в их жизни, позволяла если не полюбить человечество, то хотя бы его потерпеть.

Когда-то у него был отличный навык ходить пешком в любой толпе. Тут нужны были особенное изящество, смена темпов, оценка препятствий, умение огибать мамаш с колясками, инвалидов и прочие уличные уловки, приобретенные в безавтомобильное время.

Сергеев шел в метро. Там тоже была определенная система движения, необходимо было умение ввинчиваться сбоку на эскалатор, занимать позицию в вагоне, беречь карманы и преодолевать запахи. У входа на него налетела коляска с полтонной обоев, раздавив ногу и ботинок за пятьсот долларов, потом толпа его отшвырнула от эскалатора, потом в кассе он не знал, сколько стоит билет, и он пошел на улицу, поняв, что за пятнадцать лет растерял всю квалификацию уличного человека.