Фернандо Мариас - Волшебный свет

И вдруг случилось нечто такое, что, казалось, приблизило дальние берега на моем горизонте.

В утреннем выпуске одной из газет я прочитал сообщение, занимавшее половину страницы, в котором говорилось о грядущем праздновании «Недели Федерико Гарсиа Лорки». Фотография писателя в черном пиджаке и галстуке-бабочке была помещена вверху объявления, а внизу шла информация о «круглых столах», театральных постановках, выставках и вечерах поэзии, конференциях и официальных чествованиях, составлявших костяк всего того, что было организовано городской управой. Текст объявления сулил огромный размах предстоящих мероприятий, и я подумал, что если есть на свете человек, который сможет выслушать меня и поверить в мою историю, то он наверняка будет присутствовать на этих чтениях, которые должны вот-вот состояться.

Мне хотелось получить побольше информации, чем содержалось в газете – а ее я прочитал от начала до конца много раз – и на больших разноцветных плакатах, которыми были оклеены стены домов на улицах, ведущих к мэрии.

Консьерж в мэрии сказал мне, что в данный момент в здании находится единственный человек из организационного комитета «Недели», это профессор литературы, специалист по творчеству Лорки, назначенный на свой пост самим мэром, и что его кабинет на втором этаже. Я приготовился к встрече с еще одним чиновником-всезнайкой, но когда секретарша приняла меня и провела в его кабинет, я был удивлен: за столом, напоминавшим плотницкий верстак, сидел молодой человек небольшого роста, напоминавший ученика, в наказание оставленного после уроков. Не знаю, потому ли, что я уже пообтерся, разговаривая с разными людьми, или потому, что природная застенчивость мешала ему держаться с самоуверенностью тех умников, с которыми я встречался раньше, но факт остается фактом: на этот раз не я был тот, кто сидел и молча слушая. Я постарался воспользоваться ситуацией, чтобы узнать как можно больше. Словно читая лекцию, он изложил мне все, что касалось планируемых мероприятий, и кроме того, выдал мне бюллетень, где все было расписано самым подробным образом. Я искренне поблагодарил его. Он показался мне человеком сведущим и, кроме того, энтузиастом своего дела, и я так ему и сказал. Моя скромная похвала была ему приятна, его напряжение постепенно спало, во всяком случае, настолько, что он доверительно сообщил мне, как он нервничает из-за той огромной ответственности, которую налагает на него проведение подобных общественных мероприятий, – на него, до недавнего времени занимавшегося только книгами и лекциями. Я ободрил его, и, почувствовав искорку взаимного доверия, вспыхнувшую между нами, решил задать вопрос, который вертелся у меня в голове долгое время. Всякий раз, когда я задавал его во время предыдущих встреч, те, с кем я разговаривал, делали удивленное лицо, как будто я спрашивал у них, верно ли, что дважды два четыре, и хочу, чтобы они мне объяснили, почему. На самом деле мой вопрос был гораздо проще. Я хотел знать, существуют ли какие-нибудь доказательства смерти Лорки, доказательства несомненные и конкретные, те, которые можно потрогать руками. Не доказательства его ареста или расстрела, а доказательства его физической смерти. Молодой человек выдал мне целую научную лекцию со множеством подробностей. Я поблагодарил его за то, что он так любезен, но единственный вывод, который я сделал для себя, был такой: человека, который мог бы подтвердить, что он лично видел писателя мертвым, не существует.

Уже на улице я внимательно изучил брошюру. Из всех мероприятий только одно меня действительно заинтересовало. Оно было одним из самых значительных и самых ожидаемых событий «Недели» – речь шла о выступлении известного зарубежного профессора. Этот человек много лет посвятил изучению жизненного пути Лорки и особенно много занимался обстоятельствами его смерти – тема, в которой он был признанным авторитетом во всем мире. Кроме этого, в бюллетене говорилось о том, как глубоко он чтит личность поэта, и о том, что ему присущ дух борца, потому что ему приходилось преодолевать препятствия, в особенности, в годы прежнего режима, чтобы, несмотря ни на что, довести свои исследования до конца. Если все, что я о нем прочитал, правда – это мой человек, подумал я. Я заранее почувствовал к нему горячую симпатию. Мне понравилось, что он, как и я в тот момент, боролся за Лорку. Первая лекция должна была состояться на следующий день после его приезда, предположительно через неделю.