Дмитрий Бавильский - Нодельма

— Вербуешь, что ли?

— Люди мало молятся, в основном говорят только. — Платон делает вид, что не услышал последней фразы. — Мы слишком много говорим. Только и делаем, что говорим все время… От слабости своей, что ли? А вот молчать не умеем. А ты умеешь. Мне это нравится. В Париже есть особое кафе, куда люди приходят помолчать. Там даже заказ официанту делают шепотом. Или пишут записки…

— Ага, стиль «честная бедность» больше не в моде. На Манхэттене в заведениях подают свежевыжатую колу.

— Был, не видел. Или это ты шутишь так?

Нодельма пожимает плечами. Минуты две они молчали.

— А ты когда в Нью-Йорке был?

— Так я туда постоянно мотаюсь. У нас же контракт с одной крупной компанией. А ты знаешь, я был в Нью-Йорке 11 сентября, когда две эти башни рухнули. В одной из них у меня должны были состояться важные переговоры, ну, сейчас уже не важно о чем… все равно сделка не состоялась… я застрял в пробке, представляешь? Можно сказать, чудом спасся, всего каких-то пять минут…

— Слушай, зачем ходить вокруг да около: тебе эти самые файлы нужны?

— Какие файлы?

— А ты не знаешь какие?

— Нет.

— И Лиховид не знает?

— А он-то тут при чем?

— Чудны дела твои, Господи: левая рука не знает, что делает правая.

— Не поминай имя Господа всуе.

— Если ты такой набожный, то почему ты все время врешь?

А потом рассказывает про события последних недель. И про Магу рассказывает, и про Фоску, и про приставания Лиховида, и про то, что ей надоедает жить в постоянном напряжении, ожидая неприятных сюрпризов. А вот про Кня она почему-то не говорит, словно выгораживает его, словно пытается сохранить в неприкосновенности. Делает она это не специально, скорее бессознательно, просто не говорит о нем, и все. Тем более, что с некоторых пор Кня начинает казаться ей каким-то ненастоящим. Недорисованным. Она еще не совсем понимает, в чем дело, но скоро, видимо, поймет.

Платон Олегович внимательно, не мигая, слушает Нодельму, словно не может понять — верить ей или нет и что это, вообще-то, за мания преследования такая?!

Нодельма чувствует себя опустошенной, ей хочется выйти из машины, нетерпение перетекает в пальцы, Нодельма сжимает кулаки, мгновенной думы долгий след, она не будет дожидаться ответа, пусть Платон сам во всем разберется.

— Ладно, я пошла, — говорит она, оставив Платона в полном недоумении.

Он провожает ее взглядом. На улице тепло, солнце припекает, и кажется, что все проблемы должны обязательно раствориться под этим четким солнечным светом. Ангел 791 играет с зеркальцем, пуская солнечных зайчиков, 692 вышивает крестиком, а 698 стирает пыль с железных перепонок, на которых они живут.

— Что-то ты, доченька, быстро с нашим Платоном распрощалась. — Мать встречает ее настороженно. — Аль поссорились, что ль?

— С нашим… — передразнивает ее Нодельма. — Когда это он успел тебе «нашим» стать?

— Платон — Божий человек, тебе не понять…

— Ну да, Господи Иисусе, Сыне Божий, прости меня грешного…

— А вот это, доченька, правильно, — мать не замечает иронии, — молиться нужно всегда. Как только выдается свободная минутка… да даже если и не выдается… все равно помолись, и тебе легче станет…

Уединенье, тишина… А ночью раздается звонок. Нодельме кажется, что это сон, но механические трели выводят ее из равновесия, приходится протянуть руку за трубкой, чтобы мама не проснулась.

— Привет, я вернулась, — говорит знакомый голос.

Нодельма еще не понимает, кто это, однако сердце начинает прыгать теннисным мячиком, опережая мысли. Фоска? С того света? И мыслей мертвый капитал зашевелился беззвучным океаном.

— Фоска? С того света?

— Очень смешно шутишь, подруга, — говорит Фоска, — сама ты с того света, извини, если разбудила. Просто я так по тебе соскучилась, что не могла дождаться правильного времени.

Нодельма молчит. У нее нет слов. В горле пересохло.

— Слушай, я тут зависала со Стасом, это один мой знакомый, кореец между прочим, — говорит она, и в голосе ее слышится гордость. — У него сложные отношения со своим именем. Он считает, что его не Стасом зовут, а комбинацией из трех цифр, не помню каких. Прикинь.

— Ты что, не умерла? — спрашивает Нодельма.

— Слушай, Нодельма, у тебя сегодня какой-то кладбищенский юмор. Конечно, не умерла, не веришь? Сейчас я пришлю тебе sms, хочешь?

Нодельма мысленно кивает.

— Вот смотри, — говорит Фоска, — сейчас я набираю такой вот текст: давай встретимся после работы на «Добрынинской-кольцевой» в центре зала и пойдем в «Атриум», там сегодня нового Тарантино показывать будут. Теперь я отправляю эту записку тебе. Жди. Ждешь?