Дмитрий Бавильский - Нодельма

И это ее чистый и целомудренный Мага, мученик науки, высоколобый, сосредоточенный очкарик… Правильно Фоска (интересно, куда это она запропала?) говорит, что в тихом омуте такие черти водятся, что выпрыгнут не поймаешь…

Впрочем, сказать, что Кня перестал ее удивлять, было бы неверно. Буквально в тот же день очередными своими почеркушками Кня поразил ее до глубины души. Как всегда, во время обеденного перерыва она влезла на его yandex-ящик, чтобы поживиться вновь отправленными сообщениями. В письме врачу-реаниматологу из Кемерова ничто не предвещало удивительных открытий. Кня напоминал знакомцу, что он все-таки художник, и в красках расписывал свою акцию, проведенную однажды в метро.

Загнанный в депо, поезд под завязку, под самый потолок, заполняется воздушными шариками с газом с самыми разными запахами (далее следует долгое объяснение технической стороны дела — как шарики надувались через протянутые сквозь окна соломинки etc.). Потом состав подается на станцию, и потенциальные пассажиры видят в окнах пробегающего поезда разноцветное чудо. На одной из центральных и особенно оживленных станций состав, подошедший к перрону, распахивает двери, и оттуда веселой гурьбой, смешиваясь со смурным народом, начинает сыпаться-высыпаться вся эта разноцветная радость.

Кня очень гордится этой своей акцией, а далее пишет в Кемерово, что его новая акция, связанная с коллекцией педофильских фотографий, которые его напарник несколько лет выуживал из Интернета, сорвалась «по причине неявки напарника на этот свет».

И тогда Нодельма решается на то, на что она долгое время никак не может решиться. Она берет дискету, вытаскивает ее из корпоративного компа и идет в кабинет Кня. Благо путь недолгий: два поворота по коридору, первая дверь направо.

Главное — не останавливаться, не задумываться, не сдерживать себя, иначе ничего не выйдет, ничего не получится, порыв прогорит, исчерпается, будешь снова ходить вокруг да около; великая вещь — повод, не его ли Нодельма так долго искала, так тщательно ждала?!

И все-таки перед дверью кабинета Кня она на мгновение замирает, изучая обстановку. Коридор пуст, ни одного свидетеля, работники тринадцатого этажа еще не вернулись с обеда. Тут ей приходит мысль о том, что Кня тоже может отсутствовать, и тогда все ее планы полетят в тартарары. Ну, значит, так тому и быть, бормочет она себе под нос и стучит в дверь. Громко. Отчетливо. Три раза.

Кня оказывается на месте. Он ест салат из пластиковой коробочки, тщательно пережевывает пищу. Взгляд его, несколько испуганный, через мгновение приходит в непроницаемую норму, нет, это не начальство, хотя все равно неприятно. Он смотрит на Нодельму.

— Тебе это надо? — Неожиданно для себя она переходит на ты, словно бы чувствует, что имеет право, нарушая при этом сразу несколько пунктов корпоративного устава.

Кня молча пожимает плечами, продолжая пережевывать еду. Он ничему не удивляется, раз на ты, значит, так и надо. Он вытирает руки бумажной салфеткой, проглатывает еду, тянется за протянутой дискетой. Нодельма делает шаг вперед, она слышит запах его парфюма, ей становится холодно и жарко одновременно.

Кня вставляет дискету в корпоративный ноутбук, и дискета щелкает в приемнике как ключ, щелк — и ты в дамках.

— Надо, — сдержанно отвечает Кня. — Откуда у тебя это?

— Так, дома лежала. — Нодельма чувствует, что кокетничает (пытается кокетничать), и кровь приливает к ее лицу. Холод из ее тела уходит, остается только тепло, я бы даже сказал, жар.

— Долго? — почему-то нелогично спрашивает Кня.

— Год, что ли… — будто бы размышляя или вспоминая, говорит Нодельма, хотя все даты, связанные с Магой, помнит наизусть. Но решает, что так будет правильнее. Правильнее, что ли…

— Ну-ну, — говорит, а точнее, думает Кня, а Нодельма стоит рядом и смотрит в окно. Сквозь полураздвинутые жалюзи она видит простуженное московское небо, стальные облезлые крыши, Шухову башню вдалеке, ангелов на ней, ей хочется бежать, усилием немой воли она приколачивает себя к полу.

Кня молчит, погруженный в княжеские думки, Нодельма переминается с ноги на ногу, хоть бы сесть предложил, Нодельма смотрит на складки его кожаного кресла. Хотя, с другой стороны, если он предложит ей сесть, завяжется беседа. А ей пока сказать ему нечего. И она поворачивается к двери, молча выходит.

А дома мама, шумная, веселая, словно бы пару десятков лет скинувшая, Нодельма давно не видела ее такой бодрой, деловой, энергичной. По всей квартире — запахи готовящейся еды, верхний свет, телевизор работает во всю мощь, передавая новости из осажденного Багдада («в Багдаде все спокойно…»), Нодельме на мгновенье кажется, что сейчас лето, все окна раскрыты и пахнет свежей зеленью. В смысле свежескошенной травой или какой-нибудь сиренью.