Кирилл Чистяков - Фаза Урана

– Ви, напевно, з документами, – восторженно спросила секретарша.

– Ни, нэ зовсим. Я шукаю Василису.

– Василісу?… Василіну Михайлівну? – голос ее стал настороженным.

– Так. Мэни потрибна йийи адреса чи тэлэфон.

– Але вона тут, в офісі.

– Чудової – обрадовался я, – Можу я з нэю поговорити?

– Ні. Нажаль, це не можливо, – испуганно покачала головой секретарша.

Тогда я взял с ее стола лист бумаги и наскоро набросал записку. Даже несколько строк мне дались с трудом – компьютерная клавиатура начисто отучила меня от чистописания. Почерк получился корявым, как кардиограмма. Записку я сложил вдвое и вручил девушке.

– Пэрэдайтэ йий цэ.

– Ні. Не можу.

– Як вас звати?

– Настя, ой, тобто Наташа.

– Наташеньку, сонэчко, пэрэдай Василисе Михайловне записку. Запэвняю тэбэ – так будэ кращэ.

Посомневавшись немного, секретарша все же взяла записку и робко растворила толстую, оббитую дубом, дверь начальственного кабинета. Дверь была хорошо звукоизолирована, и что происходило за ней, я слышать не мог. Чтоб скоротать время, я принялся рассматривать стоящую в углу кадку с пальмой, пытаясь определить: настоящая пальма или искусственная. Заглянул в монитор компьютера. На его экране застыл недоигранный пасьянс…

Наконец дубовая дверь распахнулась. Из нее, ссутулившись, вышла секретарша. Ее косметика потекла, оставив на щеке избыток китайской туши. Она посмотрела на меня, всхлипнула и опять прослезилась.

– Що сталося?

– Василіна Михайлівна викликала охорону. Вона вас не прийме.

Плечи девушки вздрагивали. Она то и дело шмыгала носом, издавая звук газового баллончика. Расспрашивать ее дальше я не решался. К тому же в приемной тут же появился знакомый охранник с мятыми ушами. Лицо у него стало бледным.

– Виходь, – сказал он. – Тобі заборонено тут знаходитись.

Он вывел меня из конторы и проводил до самых ворот. Тем же путем: мимо собак, грузчиков, пикапов. Я чувствовал, что ему очень хочется меня ударить. Но он сдерживался. Сдерживался из последних сил, как натасканный кинологом ротвейлер…

Когда ворота закрылись, я остался стоять на пустой улице, растерянно обдумывая сложившуюся ситуацию. Чего я хотел добиться в этом Червоном Гае, что узнать, на что надеялся? Что такого особенного могла рассказать о Доме Василиса? Мигрени? Смещение менструальных циклов? Поездка сюда теперь мне казалась сплошной глупостью. Василису я видел только один раз в жизни, когда присутствовал на их бракосочетании с Ф. Она могла меня не помнить. Или, что вероятней, вспомнила, но не захотела разговаривать.

Я уселся на обочину, сорвал стебель и принялся его жевать. Рядом с забором соседнего дома увидел козу – она тоже жевала траву. Ее розовое вымя свешивалось к земле, как переполненный водой презерватив.

Я понял, что делать мне в Червоном Гае больше нечего, поднялся и побрел по Степной улице обратно к станции. К моему возвращению, там уже не находилось ни единого приезжего, лоток с сувенирами исчез, и даже магазин с разговорчивой продавщицей оказался закрытым. Только в кассе покинутая всеми сидела женщина-билетер. Она злилась из-за того, что все ушли на праздник, а ее оставили работать. Не скрывая своего раздражения, она сообщила мне, что автобус в город будет только в десять.

Торчать на станции целых три часа совсем не хотелось. Не оставалось ничего иного, как пойти на фестиваль. Других развлечений в этом забытом Богом и Интернетом поселке не было.

На стадионе «Колос» имелась только одна трибуна, и она была заполнена. Люди на ней сидели вплотную, как сигареты в пачке, занимали все проходы, с десяток мальчишек залезло на крышу раздевалки. Вокруг поля, там, где выстроились долгие ряды покрытых скатертью столов, народу было ничуть не меньше.

За столами народ активно продавал и покупал высококалорийную снедь, теплое пиво и водку на разлив. Кое-где уже танцевали – на сцене, установленной прямо над футбольным газоном, проходил конкурс молодых исполнителей. Из огромных колонок грохотала децибельная музыка.

К моменту моего прихода, шоу было в разгаре. На подмостках выступал молодой паренек в черном костюме с блестками. Он пел лирическую песню о том, что зарос родной колодец у родительского дома, и птицы оттуда улетели. Для усиления эстетического воздействия на публику за его спиной трудился кордебалет. Три девушки, разодетые по прошлогодней моде, убедительно демонстрировали зрителям пластические позы, а затем удалились под бурные овации.