Павел Пепперштейн - Предатель ада [сборник]

Бликующая вода и весеннее неуверенное небо, белая моторная лодка, белый свитер девушки и ее длинные волосы на ветру — эти вещи знакомы каждому кинозрителю. И тем не менее они трогают. А уж если такое происходит в действительности, то, как говорится, «небо над дальней деревней расцветает от фейерверков». На безлюдном старом военном корабле, подаренном Койну адмиралами (как жаль, что она так презирает этих аккуратных и благодарных стариков, но ведь она еще ребенок и ей все можно), происходит их любовь — то есть несколько совокуплений подряд, и какая-то словесная игра, связанная с названиями городов, и осмотр пустых пушечных гнезд, слегка тронутых ржавчиной, и купание с неизбежным визгом в очень холодной воде, и затем растирание пушистыми полотенцами в каюте, и подчеркнутая худоба и некоторая даже астеничность их тел, горячий чай и старинные навигационные карты, снова легкий секс и грог, и впервые за долгое время они не под препаратами, если не считать выкуренной вместе сигареты-спицы. Ночью в полузаброшенной капитанской каюте они играют в шахматы, смеются, давая шахматным фигуркам новые неприличные имена, и слушают по радио русскую пасхальную всенощную, транслируемую из Бельгии.

Испытания проходят быстро и успешно. Из числа нескольких добровольцев (все — глубокие старики) Лесли выбирает девяностодевятилетнего Адама Фалька, мотивируя свой выбор тем, что первый человек в новом раю тоже должен называться Адамом. Адам Фальк, военный летчик и астронавт, посвятивший свою жизнь службе в НАСА, человек, который несколько лет провел на орбите и множество раз выходил в открытый космос, участвовавший (в качестве испытателя) в различных экспериментах, — это старик, не привыкший испытывать робость. В Темно-Синей Анфиладе его подвергают действию того, что здесь скромно называют словом «волна». Старик исчезает. В течение напряженной недели Койн и его коллега Кевин Патрик безуспешно пытаются установить с ним контакт с помощью радиокомпьютера-медиума. Наконец на экранчике медиума слабые, как испарина на зеркале, проступают слова «Thank you!». Вскоре контакт стабилизируется. Фальк признается, что в первые несколько дней (для него они напоминали скорее минуту) от счастья и свободы разучился говорить, но затем, немного освоившись, углубившись в пространства счастья, он вернул себе утраченные способности. Фальк подтверждает, что он жив и находится в раю, где, кроме него, людей нет. У него есть тело, впрочем, оно совсем не похоже на то, которое имелось у него раньше. Описать свое новое тело он пока затрудняется. На вопрос, не страдает ли он от одиночества, Фальк отвечает, что страдание здесь невозможно, кроме того, он не одинок. Его спрашивают, не означает ли это, что он находится в общении с другими живыми существами.

— Здесь все живое, однако слово «существа» я бы применять не стал, — отвечает испытатель.

Его просят охарактеризовать течение времени, в которое он теперь погружен. Фальк отвечает, что это «свободное время» и что при желании он может полностью синхронизироваться со своими собеседниками, остающимися в Темно-Синей Анфиладе. Койн спрашивает, согласен ли Фальк в своем новом состоянии выполнять некоторые поручения исследователей.

Фальк вежливо заверяет, что он, насколько это возможно, в их распоряжении, так как испытывает «неизмеримое чувство любви и благодарности». Кроме того, он почтительно просит разрешения впредь говорить стихами: так ему теперь удобнее. Койн и Патрик со смехом сообщают ему свое «разрешение» пользоваться тем типом речи, который кажется самому Адаму наиболее комфортным — лишь бы сообщения сохраняли информативность.

Темп фильма убыстряется. С помощью Фалька, с помощью сверхчувствительной аппаратуры и с помощью препарата CI-581/366 Лесли Койн проводит систематические исследования открытого им мира — Слоя, или Уровня, которому Койн присваивает имя «Одиннадцатый»: не потому, что ему предшествуют десять каких-то других Уровней, а по произвольной аналогии с последним одиннадцатым уровнем «кама-локи», так называемого «сосуда наслаждений» в буддийской космологии. Этот уровень определяется как «мир исчезающих, тающих богов». Тем временем, подстегиваемый опасностями внешнеполитической ситуации, президент отдает приказ о внедрении новой оборонной системы, которую скромно кодируют словами «хорошее радиосообщение». Койн считает, что в данном случае нужно воздержаться от романтических прозвищ типа Валгалла или Грааль, которые стали бы лакомой наживкой для пылкого воображения вражеских разведчиков. Службы безопасности США прилагают колоссальные усилия, дабы предотвратить малейшую утечку информации в том, что касается «хорошего радиосообщения». Койн лично обращается к президенту, требуя учетверить бдительность спецслужб в этом вопросе, указывая, что «от этого сейчас фактически зависит все».