Павел Пепперштейн - Предатель ада [сборник]

Мы побывали на свадьбе одних моих родственников, навещали загородные дома других. Мы посещали модные дефиле, кинофестивали, оргиастические клубы. Венгерский Директор показался мне безумным. Зато Эндрю и Энтони были искренними парнями. Я подружилась с этими ребятами. Их ирландский акцент меня забавлял. Они являлись гей-парочкой, но Эндрю также безудержно обожал девушек с интересным цветом кожи. Китаянки, японки и африканские красотки вращались вокруг него безостановочным любовным хороводом. Энтони был равнодушен к девушкам, молчалив, честен, добр и гордился своими татуировками. Оба притворялись художниками. У них была уютная студия на улице Малых Конюшен. Точнее, они и были художниками по сути, но капризы арт-рынка и жажда дорогостоящих удовольствий заставляли их время от времени выполнять деликатные поручения нелюбимой ими Британии. Впрочем, я уже не вполне понимала, кто на кого работает.

Одно из деликатных поручений состояло в заботе обо мне и Сэгаме. Другие поручения были, судя по всему, не столь обаятельны и часто сводились к уничтожению некоторых людей.

Эндрю, впрочем, не просто проливал человеческую кровь. Он любил человеческую кровь. Он испытывал эстетический и научный интерес к этой влаге. Он использовал подлинную кровь в своих художественных произведениях.

Как-то раз, когда я угощалась в их студии устрицами и холодным вином, Эндрю открыл холодильник и продемонстрировал мне множество капсул, наполненных свежей человеческой кровью. Каждая капсула была снабжена этикеткой с именем донора. Помню, как, надев резиновые перчатки, он открывал эти капсулы и сливал их содержимое в пластиковую емкость. Я стала свидетельницей этой странной магической процедуры — кровь множества людей слилась воедино на моих глазах.

За этим делом Эндрю рассказал мне, что в одном из научно-исследовательских институтов Парижа в данный момент проводятся эксперименты, где на различные группы испытуемых воздействуют посредством особых высокочастотных звуков, после чего у людей изменяется химический состав крови.

Опять звук? Нечто подобное я уже слышала от ученых, работавших в петербургском филиале компании UNISAUND.

Жидкий звук. Жидкий, как нефть или кровь. Нефть черная, кровь красная. А звук невидимый. Прозрачный, как стеклянные вещицы, что так гипнотизируют Мориса Сэгама. Кажется, этот звук не только невидимый, но еще и неслышимый. Парадоксальный звук, не регистрируемый человеческим сознанием. Мозг не в силах выделить этот звук в переплетениях шумов и тишины. Звук-агент, звук-ниндзя. Он прячется среди криков, шепотов, он скрывается в реве моторов и в звоне бокалов, блуждает между аплодисментами и морским гулом, он живет в кондиционерах и роялях, обитает в стонах оргазмов и вплетается в шелест шелковых флагов. В скрежете зубов и в молчании крокодилов и медуз, влачащих свои сонные дни в недрах европейских зоопарков. Звук Европы.

Грохот европейского солнца, которое становится год от года все более жарким. Кого-то этот звук погружает в пучины сексуального томления, кого-то толкает на убийство.

Вот человек идет на встречу со своим старым другом. Встречаются в парке, у реки. Это серьезные, деловые люди. Им надо нечто важное обсудить подальше от посторонних глаз. Оба вооружены. Зачем они вооружены? Быть может, играют в мальчишечьи игры или боятся чего-то. Зачем-то они убивают друг друга в этом парке. Зачем? Они не собирались этого делать. Не потому ли, что вокруг царит слишком великолепное лето? Как в романе Альбера Камю «Посторонний», где жара толкает человека на убийство.

«В тот день Солнце довело меня…»

Эндрю посоветовал мне поговорить с одним немолодым американцем по имени Виктор Тиборн — когда-то этот господин работал на правительство Соединенных Штатов, но его отправили в отставку за то, что в решении некоторых вопросов он проявил неоправданную жестокость.

Виктор пристально интересовался научными разработками в области звука. Говорят, именно ему принадлежала идея создания марионеточной компании UNISAUND. Некоторое время назад Морис работал под непосредственным руководством Виктора. Я знала, что нынче Тиборн уже не у дел: он тихо живет в своей парижской квартире.

Я навестила Тиборна в его тихой парижской квартире. Квартирка напоминала приют пожилого интеллектуала, но сам Тиборн постоянно пил виски и не расставался с пистолетом. Для бывшего агента он оказался на удивление болтлив. Прихотливая речь лилась рекой из уст этого статного и немного старомодного господина.