Вэй Хой - Крошка из Шанхая

Свет от старинного фонаря сливался с лунным светом, придавая нашим фигурам и всему вокруг причудливые очертания. И на мгновение показалось, что это просто сон.

Конни и Хуан отвезли нас домой на такси и на прощание помахали из окна машины.

Держась за руки, мы с Тиан-Тианом медленно поднялись по лестнице. Вошли в квартиру, сели на софу и развернули подарки.

В моем свертке оказался браслет с драгоценными камнями, а у Тиан-Тиана – книга об искусстве Сальвадора Дали и компакт-диск Равеля. Это были его самые любимые художник и композитор.

С возвращением Тиан-Тиана вакуум в моей жизни заполнился. Каждую ночь мы засыпали, убаюканные дыханием друг друга, а рано утром, едва проснувшись и не успев поесть, целовались. И чем крепче были поцелуи, тем острее был голод. Должно быть, муки голода усиливала неутоленная любовная страсть.

Холодильник был набит фруктами, мороженым всевозможных сортов и овощами. Нам хотелось вести простую вегетарианскую жизнь, как первобытным, еще мало отличавшимся от обезьян людям в джунглях, правда, с холодильником, мороженым, мягкими перинами и сливным туалетом.

Наполовину одичавшая Пушинка упорно не хотела вести домашний образ жизни и обитала то у нас в квартире, то среди грязных помойных баков на углу. Она, как бродяжка, перебиралась с одного места на другое, мурлыкая в ногах нашей кровати и благоухая ароматным шампунем (регулярно купать и вычесывать ее взялся Тиан-Тиан) по пятницам и субботам, но как только наступал понедельник, она, будто электричка, отправляющаяся от станции точно по расписанию, срывалась с места и, задрав хвост трубой, удирала из дома. Однако в отличие от электрички она могла передвигаться совершенно свободно, гуляя, где захочется.

С наступлением ночи Пушинка собирала целые полчища котов своим страстным призывным мяуканьем. И хотя она возилась в грязи и вони и разгуливала по мусорным кучам, очевидно, все же находила в этом вольном житье неповторимую прелесть.

Иногда поздно ночью где-то внизу раздавались истошные вопли лазающих по деревьям или прыгающих в подвале котов и кошек, звуки беспощадных кошачьих драк. Местный домовый комитет предложил жителям сообща навести порядок везде, где могли прятаться бродячие коты, особенно на помойках. В результате беспризорных животных стало меньше, но Пушинка оставалась неуязвимой и по-прежнему благоденствовала. У нее было необычайно развитое, истинно звериное чутье на опасность, и ей всегда удавалось перехитрить судьбу. Конечно, боги были к ней благосклонны, но она и сама не плошала. Иногда даже умудрялась притащить домой какого-нибудь хвостатого уличного кавалера. Нам казалось, что, если бы существовала кошачья банда, она непременно была бы в ней предводительницей, что-то вроде королевы, и милостиво одаривала бы подданных самцов своей благосклонностью.

Что до меня, то я вошла в творческий штопор. За какой-нибудь десяток страниц до конца романа мозг полностью отказал: воображение, остроумие и живость языка бесследно испарились, как по мановению волшебной палочки. Из-под пера выходили лишь нелепые и мертвые фразы. Я писала. Рвала написанное. Швыряла ручку в мусорную корзину. Даже начала заикаться. Разговаривая по телефону или беседуя с Тиан-Тианом, старалась ограничиваться простыми предложениями и просьбами-приказами: «Нечего меня утешать!» или «Так мне и надо!»

Тиан-Тиан укрылся в соседней комнате и был поглощен работой над иллюстрациями для моего забуксовавшего романа. Большую часть времени дверь к нему была закрыта. Если меня вдруг охватывало неясное подозрение или беспокойство, я, словно ненароком, неожиданно, входила к нему. Однако мне ни разу не удалось снова почувствовать тот странный и опасный запах или застать его за необычным занятием.

После его возвращения из Центра реабилитации я дотошно обшарила каждый уголок комнаты, потратив целое утро на поиск припрятанной марихуаны или другого зелья. Уверившись в том, что нигде не осталось ничего из прошлого, я превратила наш дом в рай в четырех стенах. И Тиан-Тиан расположился здесь с ворохом своих рисунков, как Леонардо да Винчи, занятый поисками истины во вселенском хаосе. Подобно Адаму, он из своего ребра создавал творение истинной любви.