Вэй Хой - Крошка из Шанхая

Мы миновали неохраняемый вход. Я увидела спортивную площадку, овал беговой дорожки, снаряды с перекладинами, кольцами и ступеньками для малышей, теннисный корт и баскетбольную корзину. Мы укрылись в тени, прислонившись к стене здания.

Тиан-Тиан ободряюще обнял меня и замызганным платком вытер бисеринки пота у меня со лба. Как бы плохо ни обстояли дела и где бы он ни оказался, у Тиан-Тиана всегда был носовой платок наготове, как у примерного мальчика или аристократа.

– Очень больно? – спросил он заботливо. Я утвердительно кивнула и положила голову ему на плечо. В лунном свете его изможденная фигура отбрасывала густую, черную тень. Он сильно исхудал, вокруг глаз появились темно-красные круги. Было невыносимо больно смотреть на его лицо, и я старалась не вглядываться, потому что слезы наворачивались на глаза и хотелось выть от бессилия.

Показались двое, в джинсах и темных очках. Наши сомкнутые руки похолодели.

К ним подошел Ли-Лэ и что-то тихо сказал. Они стали приближаться к нам. Я уперлась коленями в угол стены и замерла, стараясь дышать ровно и размеренно. Тиан-Тиан встал, зажав в руках деньги, которые взял у меня.

Один из мужчин бросил на меня быстрый взгляд и спросил: «А деньги?»

Тиан-Тиан протянул их на раскрытой ладони, мужчина пересчитал и улыбнулся.

– Порядок! За вычетом твоего долга с прошлого раза получишь вот это, – он быстро сунул маленький пакетик в руку Тиан-Тиану. Тот торопливо спрятал его в левый ботинок.

– Спасибо – поблагодарил он тихо, затем помог мне встать: – Пошли.

Мы торопливо покинули площадку. Ли-Лэ все еще разговаривал с торговцами, а Тиан-Тиан уже вывел меня на многолюдную главную улицу. Мы стояли на тротуаре и ждали, не появится ли такси. Мимо прошла компания неопрятных юнцов, искоса бросавших на меня сальные взгляды. Один из них сказал что-то, я не разобрала, что именно, но, скорее всего, какую-нибудь скабрезность. Его приятели самодовольно и оглушительно расхохотались. Кто-то из них пнул пустой пластиковый стаканчик из-под кока-колы, и тот задел Тиан-Тиана по ноге.

Рука Тиан-Тиана, державшая мою, взмокла. Я тихо успокоила его:

– Не обращай внимания. Это ерунда! Показалось такси. Мы остановили его и залезли внутрь. В салоне крепко-крепко обнялись. Тиан-Тиан закрыл мне рот таким долгим поцелуем, что я утратила дар речи и только в изнеможении прильнула к его лицу. От его руки, лежавшей у меня на животе, исходило целебное тепло, оно растопило боль в моем чреве и уняло жар в крови.

– Я люблю тебя, – сказал Тиан-Тиан чуть слышно. – Не покидай меня, не оставляй одного! Ты самая прекрасная девушка в мире. Моя единственная любовь.

Поздно ночью я услышала едва различимое кошачье мяуканье, слабое и нежное, как трепетание шелка на ветру. Включив свет, увидела Пушинку. Я вскочила с кровати и поставила на пол тарелку с остатками пряной свинины. Она подошла, наклонила мордочку и, жадно глотая, съела все в одно мгновение. Бедолага была истощена и так грязна, что нельзя было разобрать, какого цвета у нее шерсть. Ее морда заострилась, и она походила на хищного зверька.

Я курила, сидя на кровати, и смотрела, как она ест. Даже интересно, как она нашла дорогу обратно? Может, учуяла или заметила меня с угла улицы и пошла за мной, будто за путеводной звездой, которая приведет ее домой, в Шанхай. При этой мысли я страшно расчувствовалась, соскочила с кровати, схватила Пушинку в охапку и бросилась в ванную. Там я искупала ее в теплой воде с гелем для душа. Когда я перебирала пальцами свалявшуюся шерсть, Пушинка сидела послушно и смирно, словно ребенок. Я обсушила ее полотенцем и положила на кровать. Тиан-Тиан спокойно спал, и Пушинка примостилась у него в ногах.

Нас разбудили лучи утреннего солнца и Пушинка, вылизывавшая нам ноги шершавым языком. Ступни слегка чесались, сплошь покрытые ее слюной.

Мы смотрели друг на друга всего одно мгновение, а потом он начал расстегивать мою пижаму. Мои глаза распахнулись навстречу яркому утру. Теплый воздух омыл обнаженное тело. Порозовевшие соски плавно приподнимались в такт дыханию, как изящные буйки на волне прилива. А губы моего возлюбленного скользили по коже трепетной рыбкой, с негой и восторгом играющей в воде. Я закрыла глаза и отдалась во власть его рук. Его тонкие и чуткие пальцы ласкали мою кровоточащую рану. И в завершающем восторженном аккорде меня захлестнула волна счастья, замешанного на крови. Словно из туманного далека доносилось мяуканье Пушинки, а ее шершавый язык терся о мои ступни.