Вэй Хой - Крошка из Шанхая

Я не знала, что сказать. Марк поднял меня и положил на стол прямо рядом с телефоном. Одной рукой я сжимала телефонную трубку, а другой судорожно цеплялась за плечо Марка. Он склонил голову, прижался к моему животу и через трусики впился языком в самое чувствительное место, от чего по телу побежали необыкновенно легкие возбуждающие иголочки, и я ослабела. Я старалась говорить как можно естественнее, спрашивая Тиан-Тиана, не жарко ли там, какие юбки носят женщины, и ходил ли он уже в знаменитую кокосовую рощу. Надеюсь, никто из местных жуликов не охотится за ним? Может, люди там и выглядят безобидными, однако это совсем не значит, что они не захотят поживиться: так что пусть получше присматривает за деньгами и вещами…

Тиан-Тиан засмеялся и назвал меня еще более безнадежным скептиком, чем он сам. Нельзя же никому не доверять, все видеть в дурном свете и вообще смотреть на жизнь слишком мрачно.

Его слова легкими перышками слегка касались ушей и затем бесследно таяли в воздухе, не доходя до сознания. По его смеху я поняла, что он гораздо лучше осваивается в незнакомой среде, чем я полагала. Его голос звучал успокоительной музыкой, как «Лунная соната» Бетховена, унимая душевное смятение. И я лишь ощущала неизбывную светлую радость, чистейшим молочным приливом поднимавшуюся от ступней, растекавшуюся по венам и расслаблявшую каждую мышцу и косточку в моем теле. Тиан-Тиан пожелал мне доброй ночи и несколько раз громко чмокнул трубку телефона.

Как раз в конце разговора Марк неожиданно прямо мне на юбку извергнул семенную жидкость, белую, как чистейшее молоко.

«Запретный плод сладок», – так гласит пословица. Позже, на похоронах Тиан-Тиана, когда я перебирала в памяти все события минувших дней, мне вспомнился и этот звонок. Он обрел для меня символический смысл. Словно тогда со мной и внутри меня был не другой человек, а Тиан-Тиан, который перенесся ко мне по телефонной линии за десять тысяч ли [58] . Это его тихий голос звучал у моего уха, его дыхание и смех будоражили самые чувствительные струны в моем сердце. Закрыв глаза, я впервые ощутила то невообразимо реальное и изощренное плотское наслаждение, которое мне дарил Тиан-Тиан – живой, трепетный и болезненный порыв, своего рода крещение, соитие душ. Идея духовного слияния всегда увлекала мое воображение, и вот я испытала доселе неведомое мне чувство единения души и тела, почти религиозный экстаз. Но самой важной была пока еще неясная, но безумно пугающая мысль о том, что рано или поздно я забеременею. Легкий ветерок подхватил и унес золотистый цветок в туманную мглу, и крылатый младенец с ангельским ликом пугливо скрылся в темноте. От этого мужчины или от другого… Теперь или позже…

После ухода Марка я нашла на полу его кошелек. Тот самый, который в первое время жизни в Китае он так часто ошибочно называл баопи – крайней плотью. Внутри была карточка «Виза», «Мастеркарт» и членская VIР-карта «Гранд Клуба». И еще семейная фотография. Лишь сейчас я узнала, что у него не только миловидная жена с приятной улыбкой, но и обворожительный двух- или трехлетний сынишка с копной курчавых золотистых волос и голубыми, как у Марка, глазами.

Я пристально смотрела на них, грустно покачивая головой. Они казались такими счастливыми. Я поцеловала красивое лицо Марка на снимке и потом, совершенно машинально, вынула из кошелька толстую пачку банкнот, взяла несколько штук и положила между страниц книги. Он и не заметит, что нескольких мелких купюр не хватает. Пообщавшись с лаовай некоторое время, начинаешь понимать, что они, по большей части, простодушны и наивны, как дети. Они не скрывают своих чувств, когда им что-то нравится, и откровенно говорят, если что-то им не по вкусу. И они не столь мелочны, как китайские мужчины, которые зачастую поднимают шум из-за любой ерунды.

Позже я недоумевала, что заставило меня пойти на эту унизительную кражу. Пожалуй, всему виной была зависть, охватившая меня при виде счастливого семейства на фотографии. И еще было потаенное желание поквитаться с любовником, незаметно стащив у него несколько банкнот и потом втайне злорадствовать, что этот ни о чем не догадывающийся немец пылает ко мне прежней страстью.

В наших отношениях с Марком я ни на что не рассчитывала и не испытывала особой ответственности. Это был всего лишь секс, и чтобы защититься, не дать ему перерасти в любовь – чего я страшилась больше всего на свете, – я и отважилась на подлую кражу и предательство. С самого начала я ужасно боялась по-настоящему привязаться к Марку и увязнуть в этом страстном, приятно возбуждающем и дающем странное наслаждение тайном романе.