Владимир Романенко - Жди, за тобой придут

— Понимаю и искренне сочувствую… Тогда, может быть, в Дулле Грит? Помнишь ещё такое заведение?

— Помню. И не возражаю!

— Они в двенадцать открываются. С полпервого я буду ждать тебя там. Подгребай.

— Хорошо, жди!

Пивное кафе Дулле Грит, названное по имени гентской «Царь-пушки» длиной 5 метров и весом 16 тонн, было расположено на Фрайдахмаркте, напротив памятника Якобу Ван Артфельде. Пушка, красовалась тут же, неподалёку — у парапета набережной, по дороге к Молочному мосту.

Как в отношении интерьера, так и по объёму пивного меню, представленного здесь довольно уникальным образом — в виде фотографий бутылок и стаканов — кафе было шикарным. В Костином личном рейтинге этот бар числился под № 2, после Ватерхауса, и располагался вдвое ближе от его дома, чем лидер списка.

Получилось так, что на Фрайдахмаркт оба приятеля вышли одновременно: Костя, топал налегке по Каммерстрат, а Кирилл, с синим целлофановым пакетом в руках, — по Бауделострат.

Не отличаясь комплекцией, имея один цвет волос и будучи одетыми в лёгкие шорты до колен и похожие цветастые майки свободного покроя, русскоязычные эмигранты, обнимавшиеся на середине площади, вполне могли бы сойти за постаревших бойскаутов, некогда числившихся в одном отряде и вот теперь, через двадцать лет разлуки, случайно встретившихся в чужом городе, далеко от своей исторической Родины.

После обмена тёплыми приветствиями и минутного обсуждения дальнейшей тактики «бойскауты» решили занять столик внутри бара и заказать по местной диковинке — большому стакану Kwak (8 % алк.), который, кстати говоря, только внутри и подавали.

Смысл процедуры заключалась в том, что стакан объёмом 1.44 литра, имевший вид полой стеклянной гантели, один конец которой был наглухо запаян, а другой — открыт алчущему рту, выносили заказчику в специальном креплении из дерева. (Сама по себе на горизонтальной поверхности «гантель» удержаться не могла).

В прошлом стаканы вместе с креплениями часто воровали, и официанты оказались вынужденными пойти на исключительную меру: у каждого заказывавшего большой Kwak они требовали по одной туфле.

Кирилл отдал официанту левый кроссовок, а Костя — правый сандаль, после чего две стеклянные «гантели» в креплениях были поставлены перед каждым. Обувной залог официант, как и полагается, препроводил в сетку, наподобие баскетбольной, только без дырки внизу, и поднял к самому потолку в центре зала при помощи верёвки и металлического ворота.

— Ну, что, за встречу и за твой переезд? — весело предложил Костя.

— Давай! Теперь мы соседи! — ответил Кирилл и осторожно поднял свою тяжёлую и неустойчивую «гантель».

Отпили по глотку, удовлетворённо вздохнули, и только Костя вознамерился что-то сказать, как в дверь ввалилась толпа немецкоговорящей молодёжи, судя по всему, студентов.

Два престарелых «бойскаута» в шортах, с пивными «гантелями» и с одной босой ногой каждый, сидевшие у окна неподалёку от входа и бывшие до этого единственными посетителями бара, вызвали у иностранцев бурю восторга. Когда к ним подошёл кельнер, и их зычный гогот наконец прекратился, у давно не видевших друг друга приятелей вновь появилась возможность для общения.

— Кирюх, я всё понимаю: дела, переезд, но хоть пару смс-ок коротеньких ты мог закинуть?

Упрёк был справедливым. Новоиспечённый житель Гента не давал о себе знать месяца три, а то и все четыре. В недавнем прошлом, когда он снимал квартиру в Лёвене, где получал второе высшее образование, приятели часто навещали друг друга.

По делу пивной филиации Кирилл был талантливым и перспективным учеником, а это в общении с Костей всегда служило гарантией надёжности человека, как товарища и как здравомыслящей, свободной личности в целом.

— Костян, ну, я же тебе говорил, что весной иду на диплом и вряд ли буду досягаем. Вот защитился в конце мая, можешь меня поздравить. А тут сразу хата в Генте обломилась — у русской семьи одной «по наследству» принял.

— Ладно, поздравляю — и с окончанием вуза, и с переездом!

Чокнулись ещё раз. Трём немецким подросткам — а всего студентов, включая девушек, было восемь — принесли по большому Kwak, в то время как остальные положились на вкус официанта и пили теперь что-то из оставшегося разливного списка.

Ритуал отъёма обуви сопровождался смехом и гортанными звуками, среди которых легко можно было уловить хорошо известные «фантастиш», «натюрлих» и «зеер гут».

— А ведь приедешь к ним в Германию, и чёрта с два ты вот так без напряга, на своём родном языке (да и вообще на каком-либо, кроме немецкого) чего-то эксклюзивного там закажешь.