Корнель Филипович - Сад господина Ничке

Взглянув на часы, господин Ничке не без удивления обнаружил, что с того момента, как он взобрался на чердак, прошло уже более трех часов. Вот еще одна особенность труда: сн поглощает, можно даже сказать, пожирает время. Однако то, что время летит так быстро, в его положении, вернее, в его возрасте, пожалуй, наименее положительная сторона труда.

Потом Ничке подумал еще о том, что с ним иногда случается довольно странная и непонятная вещь. Бывали моменты, когда он в своем стремлении привести все в идеальный порядок забывался до такой степени, что незаметно для себя переступал некую черту, грань, за пределами которой самый идеал его порядка превращался – как бы это поточнее сказать – в демона анархии и уничтожения. Вопреки своей воле Ничке доходил до такого состояния, что в его воображении вдруг все результаты его трудов сводились на нет. Он представлял себе, что неожиданно разразилось какое-то бедствие – война, землетрясение, ураган, и все, что было им так хорошо упорядочено и уложено, вдруг начинало колебаться, падать, разлетаться на куски и приходить в полный беспорядок. Нужно сказать, что Ничке очень страдал от таких видений, но даже в эти минуты все же там, в далекой перспективе, светился огонек надежды: после хаоса снова наступит момент, когда нужно будет, засучив рукава, спокойно приняться за упорядочение всего этого балагана.

Такие мысли не покидали Ничке, тщательно отмывавшего специальным порошком руки, с которых в струе воды стекало невероятное количество грязи. Потом он еще раз вымыл руки туалетным мылом и стал бриться. Брился он электробритвой. Мерное жужжание идеально работающего механизма доставляло ему особую, хотя и привычную радость – ведь электробритвой пользовался он уже давно.

Приняв ванну, Ничке надел чистое белье, серый костюм и голубой галстук. В передней внимательно оглядел себя в зеркале и, сняв с вешалки зонтик, так как небо стало хмуриться, вышел из дому. Сейчас у него не было никакой охоты болтать с соседом, но господин Копф, вооружившись молотком, отверткой и клещами, как раз возился с замком у своей калитки, и Ничке не мог выйти на улицу, не заговорив с ним.

– Ремонт, ремонт… – сказал он, закрывая за собой калитку.

– Хочу приделать к калитке замок, – отозвался Копф.

– Правильно. Я это давно уже сделал. Мне совсем ни к чему, чтобы всякий, кому заблагорассудится, шатался по моему саду.

– Вот именно. Сегодня, например, ко мне на участок зашли какие-то ненормальные – толкователи Священного писания, методисты или как их там называют. И отняли у меня целый час, – промолвил Копф, не прерывая работы. Ничке заметил, что у Копфа худощавые, но довольно мускулистые плечи и сухие, цепкие пальцы.

– Они и у меня были, – сказал он. – Плели черт знает что.

– Значит, и у вас были?

Господину Ничке показалось, что Копфу это известие доставило удовольствие, он испытующе посмотрел на него, стараясь проникнуть в его мысли. Копф прервал работу, обернулся к господину Ничке и, глядя ему в глаза, спросил:

– Скажите, а чего они, собственно, от нас хотят?

– Кто?

– Ну, все эти, разные… Их теперь полно. Чего они хотят от нас, немцев? Я ведь, знаете, читаю и газеты и книги, радио слушаю. Раньше мы, немцы, были очень хорошими, а теперь вдруг стали очень плохими. Я лично думаю, что мы, немцы, не хуже и не лучше всех остальных. Такие же, как другие люди. Точно такие. Прав я или нет, господин Ничке?

– Конечно, правы.

Копф собрал инструменты и осторожно разложил их на железной рамке решетки, из чего господин Ничке заключил, что соседу охота поговорить. Он поглядел на часы и добавил:

– Нам с вами надо будет как-нибудь обо всем обстоятельно потолковать. Верно, господин Копф?

– Обязательно.

– А пока до свидания.

– До свидания, до свидания, господин Ничке.

Ничке застегнул пиджак и перешел на другую сторону улицы, затененную густыми кронами вязов. Не доходя до трамвайной остановки, он вспомнил, что у него кончились папиросы, и зашел в табачную лавку. Там он немного постоял, ожидая, пока продавец отпустит товар двум девочкам, покупавшим шариковые ручки. Хозяин лавки был инвалид, страшно изувеченный войной. Тело его казалось неуклюже склеенным из разных кусков, оно все тряслось и будто скрипело. Когда это едва напоминавшее человека существо пыталось заговорить, оно широко открывало полный золотых зубов рот и словно бы зевало или кривлялось. Ужас! Господин Ничке не переставал удивляться, что инвалид все же как-то жил, общался с людьми, продавал товары, давал левой рукой сдачу (пустой правый рукав его опрятного, украшенного орденскими колодками пиджака был заправлен в карман). Пока девочки, хихикая и строя рожицы, делали покупки, господин Ничке рассматривал газетный стенд, а потом положил на прилавок деньги и сказал: