Мацуо Монро - Bang-bang

— Эй, вы, придурки! — ору я так, что Юрико вздрагивает, вынимает из ушей наушники и непонимающе смотрит на меня. — Вы этого не сделаете! Вот уж этого я вам точно не дам сделать! Хватит! Плевать мне на все, я прямо сейчас иду в полицию. Чертовы психи!

Наверное, я кричу очень убедительно. Они наконец-то обращают на меня внимание. Так же обращают внимание на таракана, выползшего среди белого дня на обеденный стол. Я вскакиваю, и из опрокинутой коробки на траву вываливается все ее содержимое — исобэяки, крокеты, кусочки маринованного баклажана, суси с макрелью и тунцом и прочие дары семейного ресторанчика. На сочной изумрудной траве все это выглядит еще аппетитнее. Если, конечно, в этот момент вообще уместно вспоминать об аппетите.

Муцуми с Юрико смотрят на меня, открыв рты. Вид у них донельзя глупый. Мне даже немного смешно. Впрочем, веселье быстро проходит. Достаточно мне взглянуть на Такэо, и я понимаю, что смеяться пока еще рано. Даже слишком рано. Он смотрит на меня снизу вверх, по-прежнему полулежа на своей куртке. Смотрит прямо в глаза. И во взгляде нет ничего, кроме безграничной, почти божественной любви. Так может смотреть будда.

— Сядь, — говорит мне Такэо вполголоса. — Сядь и успокойся. Ты привлекаешь внимание.

— Я собираюсь привлечь еще больше внимания! Я собираюсь привлечь охренительно много внимания к тебе и твоей психованной сестричке!

Я больше не могу смотреть в эти лучащиеся добротой и состраданием глаза. Я разворачиваюсь, чтобы уйти отсюда. Даже больше — я делаю два шага прочь от этой компании. Но, услышав слова Такэо, застываю на месте.

Этот подонок, желающий на свой манер спасти все человечество. Этот псих с альтруистическими наклонностями вывернутыми наизнанку. Этот убийца с глазами просветленного. Он ласково говорит:

— Юри-тян, ты готова умереть прямо сейчас?

Я оборачиваюсь. Он гладит Юрико по голове, как свою дочь. Глаза у нее полуприкрыты, на мягких губах грустно-мечтательная улыбка.

— Юри-тян, — еще нежнее говорит Такэо, глядя на девушку с невыразимой любовью, — ты готова уйти красиво? В этом прекрасном парке, под сенью старых каштанов за три часа до захода солнца?

Юрико вздыхает, как вздыхает человек, который после долгих лет скитаний, в конце трудного пути, увидел вдалеке родную деревню, прилепившуюся к подножию горы, и свой дом, целый и немного обветшавший. В ее вздохе нет ничего, кроме облегчения и тихой робкой радости.

— Да, — шепчет она. — Я готова…

Только сейчас я замечаю, что вторая рука Такэо сжимает пистолет, ствол которого упирается в бок девушки. Как раз рядом с сердцем.

Такэо вопросительно смотрит на меня:

— Ну, что? Почему ты не спешишь в полицию? Почему ты больше не орешь на весь парк? Что-то случилось?

— Отпусти ее, ублюдок.

Такэо цокает языком. В сочетании с покачиваниями головы, это означает: «неверный ответ».

— Сядь и успокойся. Ты ничего не добьешься, если будешь вести себя, как дурак. Пора бы понять, в этой партии ты — проигравший. И всегда был им… У тебя нет иного выхода, кроме как смириться с тем, что происходит. Чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше для всех. Давай сосчитай до десяти, сделай пару глубоких вдохов и садись. Господин Рэй — это не твоя война, как говорят в глупых американских фильмах, по которым ты судишь о жизни.

Пистолет по-прежнему тычется в ребра Юрико.

Все смотрят на меня. На меня — побежденного, но не желающего смириться с этим. На меня — обреченного, но не верящего в это. На меня — растерянного, испуганного и жалкого в своих попытках казаться вовсе не таким.

А я стою и вдыхаю запах кроличьей шерсти. Но теперь страха нет. Потому что я знаю…

…Знаю, что невидимый Кролик-мясоед стоит сейчас за спиной Юрико, раззявив розовую вонючую пасть с длинными и острыми резцами. И желтые, блестящие от покрывающей их слюны зубы вот-вот вонзятся в горло девушки по имени Кобаяси Юрико, отделяя ее голову от туловища.

Вот он — момент прозрения. Миг слияния с абсолютом. Секунда, равная вечности, и вечность, равная секунде, в течение которой ко мне приходит откровение.

Разноцветные кусочки стекла складываются в мозаичный рисунок. Расплывчатое изображение вдруг становится четким и ясным. Нужное слово, которое никак не мог вспомнить, хотя его тень скользила весь день по краю сознания, внезапно всплывает в памяти. Все эти варианты — бледная копия того, что происходит в моей голове в данную секунду. Осознание — вот слово, которое первым приходит на ум, когда я хочу дать определение этому.