Мацуо Монро - Bang-bang

— Не мы, а я, сестренка. Я навещу его сегодня ночью. А ты побудешь с Юри и Котаро…

— Ну, Такэо!.. — она капризно выпячивает нижнюю губу. — Ну, пожалуйста! Ты же знаешь, как давно я хотела этого!

— Сестренка, давай в другой раз.

— Ну, пожалуйста! Ведь все равно это надо сделать…

— Слышала слово «приоритет»?

— Слышала… Но какая разница? Ты будешь заниматься своим делом, а я своим… Я тебе не помешаю, ты же знаешь… Будь хорошим братиком, пожалуйста, — она канючит как ребенок выпрашивающий дорогую игрушку. — Это ведь недолго. Больше я ни о чем тебя просить не буду.

— Муцуми-тян, милая, давай в другой раз.

— Не-ет, — ноет она, дергаясь на сидении совсем как капризная малолетка. — Сколько можно ждать? Ну, я тебя очень прошу!

Такэо смотрит в окно, на рисовое поле. Вода весело поблескивает на солнце.

— Неужели ты не можешь выполнить просьбу своей больной сестрички?

Такэо вздыхает, достает сигарету и пожимает плечами:

— Хорошо. Я возьму тебя с собой. Только прошу тебя на будущее — не надо спекулировать на моей любви к тебе.

— Не буду, — послушно говорит Муцуми. Точь-в-точь ребенок, добившийся своего и теперь готовый пообещать все, что угодно, лишь бы папа не передумал.

— Не волнуйся, братик, все пройдет отлично. Доверься мне…

— Что за господин Рэй? — спрашивает Юрико.

За все утро это ее первые слова. Я почти забыл, как звучит ее голос.

— Коллекционер, — отвечает Муцуми.

— Что он собирает?

— Картины.

— А зачем ты хочешь встретиться с ним?

— Хочу взглянуть на его коллекцию.

Мы завтракаем в небольшом семейном ресторанчике. Посетителей мало. Все порядочные люди в это время уже работают в поте лица. Интересно, как бы отреагировал хозяин заведения, если бы узнал, что за компания сидит за дальним столиком? Вряд ли пригласил бы зайти еще раз.

Муцуми отправляет порцию риса в рот и мычит:

— Баоныи. Нуо уи баоныи.

— Что, сестренка? — рассеянно переспрашивает Такэо, прихлебывая мисо.

— Нужно купить баллончики с краской. Или лучше кислота? Как ты думаешь?

— Мне все равно. Как хочешь.

— Надо придумать что-нибудь пооригинальнее… — она задумчиво ковыряет палочками рис.

Мы с Юрико едим молча. Я слишком голоден, чтобы поддерживать разговор. Юрико, похоже, просто на все плевать. В общем-то, я с ней согласен. Картины господина Рэя, которого я никогда не видел, мало заботят меня.

— Давай расстреляем картину из твоего пистолета? — оживляется Муцуми.

— Слишком шумно. И легко отреставрировать. Не пойдет. Подумай еще.

Она хмурит брови. Да, серьезная проблема — как испоганить произведение искусства. И сделать это оригинально, а главное — окончательно. Есть над чем подумать. Тоже своего рода творчество. Кто сказал, что только в созидании может проявиться творческое начало? Красиво уничтожить прекрасное не менее сложно.

— Промазать оба полотна хорошим клеем и соединить их!

— Скучновато, сестренка. Подумай еще.

Это — эстетизация смерти. Это — сотворение разрушения.

— Можно превратить картину в ковер из цветов.

— Как?

— Проделать дырочки и вставить в них цветы.

— Ты будешь возиться с этим не один день.

— Тогда посадить искусственные цветы на клей.

— Реставрация.

Муцуми откладывает палочки и залпом выпивает стакан минеральной воды. Ее глаза лихорадочно блестят. Это — возбуждение. Акт разрушения и половой акт — по сути одно и тоже. И там, и там, ты убиваешь то, чем восхищаешься. Убиваешь, потому что не можешь этого восхищения вынести…

— Как все сложно, — вздыхает Муцуми и лезет в свою сумочку.

У нее в ладони две розовые капсулы. Она аккуратно кладет их по очереди в рот и запивает еще одним стаканом минералки.

Конечно, сложно, думаю я. Еще как сложно! Мне тоже было непросто, когда я смотрел на тебя в первый раз, еще не зная, что ты чокнутая сестра другого чокнутого. Тогда ты была олицетворением того, что я ненавидел. Красота, которой никогда не сможешь обладать и никогда не сможешь уничтожить — что может быть хуже? Когда я узнал тебя лучше, мне стало намного легче смотреть тебе в глаза…

Заканчиваем завтрак в тишине. Муцуми скользит по нам мутным расфокусированным взглядом. Рот приоткрыт, пальцы рук мелко подрагивают. У нее больше нет идей. Зато у нее есть покой.

Когда мы встаем из-за стола, в зале появляется хозяин ресторана. Он провожает нас до двери и говорит:

— Для меня большая честь принимать вас у себя, Судзуки-сеней. Прошу вас, приходите еще, мы всегда рады вам и вашим друзьям.