Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

- Я приехал из Петропавловска-Камчатского! - взволнованно врал я, - сделайте, пожалуйста, сейчас, сколько с меня! - выпалил я одной фразой.

Переплётчик долго смотрел то на дело, то на меня, и назвал десятикратную сумму. Я тут же заплатил деньги и попросил поставить коленкор посветлее.

- Да тут мы специально белый коленкор приобрели, - улыбаясь, пояснил переплётчик, - ваш брат-учёный сейчас косяком сюда ходит!

Возвращая дело в белоснежном переплёте, я поинтересовался у девочки, зачем им коленкор светлых тонов.

- Видите ли, серьёзно заметила мне она, - мы на переплёте ставим тёмным маркером номер дела, а на тёмном коленкоре он будет незаметен:

Я не позавидовал моим коллегам с Дальнего Востока, того же Петропавловска-Камчатского, и счастливый уехал домой. Примерно через неделю меня утвердили в звании профессора.

'Абриёбшь аспорт абстазара'

Так как это утверждение давало существенный выигрыш в зарплате, я должен был 'поставить баню' в своём клубе и 'обмыть' аттестат профессора.

Мы собрались как-то вечерком в своём постоянном составе. Меня заставляли окунать открытку с утверждение в напитки, которые я поставил, и с неё потекли чернила. Баня прошла весело. Вася сделал мне массаж и уже не душил, как раньше. Более того, он тихо поблагодарил меня за то, что я 'оставил в покое' Томочку, и даже за то, что я 'сохранил её честь' перед поездкой в Киев.

- Вот сучка, всё Васе рассказала! Ну и бабы пошли! - философски подумал я про себя.

Сам я действительно 'оставил в покое' не только Томочку, но и других дам, с которыми периодически нет, нет, да и встречался, но даже 'заморозил' свои отношения с мамонтовской Тамарой. Она искала меня всюду, но я просто прятался от неё. Та всё поняла, и временно отошла на все 100% к Бусе, чему тот был, безусловно, рад.

Под конец в бане остались только я и инструктор Обкома Партии по имени Володя - остальные разошлись по домам. 'Что это, всех партийных начальников, начиная с Ленина, Володями зовут?' - подумал я. Инструктор, примерно мой ровесник, жаловался мне, что его против желания направили на работу в Курск из Москвы, где он родился и счастливо жил. На почве любви к Москве мы с Володей почувствовали себя родными; пили на брудершафт и целовались. Затем он заспешил:

- Давай зайдём сейчас в ресторан 'Октябрьский', он недалеко! Хочу пропить взятку, которую мне всучили сегодня. Понимаешь, надеваю пальто, а в кармане - пачка денег! Кто положил, за что - ума не приложу! А чтобы жене не досталось, давай всё пропьём вместе!

Сказано - сделано. Мы вышли на улицу Троцкого, пардон, Дзержинского и Володя, не глядя по сторонам, стал посреди дороги, подняв руку. С визгом тормозов остановилась какая-то служебная чёрная 'Волга'. Водитель, разглядев лицо инструктора, живо открыл двери и пригласил нас сесть. Он что-то лакейски плёл инструктору, а тот только важно произнёс: 'Ресторан 'Октябрьский'!'.

Минут через пять подъехали, выскочивший водитель резво отворил нам двери, и мы вошли в ресторан. Зал был почти пуст, время - позднее. Молоденькая вялая официантка неохотно подошла к нам и подала меню.

- Шампанского - десять бутылок! - приказал Володя, не глядя в меню.

- Шампанского нет! - устало произнесла официантка.

Володя внимательно посмотрел на неё и, тоном, не терпящим возражений, приказал:

- Девочка, позови кого-нибудь из старших, мэтра, кого-нибудь посерьёзнее, в общем!

А к столу уже неслась, переваливаясь, как утка, толстая женщина-директор ресторана.

- Какими судьбами, Владимир Никитич, а мы уже решили, что вы забыли нас! - гостеприимно улыбалась толстуха, - что кушать будете? - спросила она.

- Шампанского - десять бутылок! - повторил свой приказ Володя.

- Шампанского - быстрее! - бросила директор, стоявшей поодаль официантке с раскрытым от удивления ртом, и та умчалась.

Вскоре она принесла первые пять бутылок. Я с грустью рассказал Володе, как в прошлое посещение 'Октябрьского' я случайно разбил витраж на потолке пробкой от шампанского. И что нас всех чуть ни выгнали из ресторана как хулиганов.

Володя, выслушав меня, взвинтился.

- Гады, жулики! Бей им витражи, открывай бутылки и бей - я отвечаю! - возбуждённо кричал Володя, и сам открывал бутылки, направлял их пробкой в витражи. И я старался тоже, но у нас ничего не получалось. То пробки попадали в переплёт витража, то не долетали, то хлопались в стекло недостаточно сильно. Потом я понял, что нам подавали охлаждённое шампанское для начальства, а пробки из такого 'стреляют' не так сильно, как из тёплого - которое для 'народа'.