Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Но вернёмся к моему аналитическому уму. Я разузнал, что очки для премирования по итогам соцсоревнования подводит так называемая АСУ (автоматизированная система управления), где имелись электронные вычислительные машины. Познакомившись с этой АСУ, я увидел, что там сидят нормальные, пьющие люди с развитым чувством юмора. Работники, а особенно, работницы этой АСУ так в шутку говорили про себя: 'Я с АСУ!', что получалось очень смешно, особенно, если произносить эти слова слитно. Они и рассказали мне, что надо делать, чтобы законно занять первое место.

Например, защита докторской диссертации оценивалась в 3 балла, кандидатской диссертации в 2 балла, а научная статья и лекция для студентов в общежитии в 1 балл. Три лекции в общежитии и докторская диссертация - как говорят, 'две большие разницы'!

За зданием института стояли три студенческих общежития. Мы - сотрудники кафедры - вечером ходили по блокам, где по 4 комнаты, и 'выгоняли' студентов в коридор на 'митинг'. Ну, и проводили политбеседу типа 'вопрос-ответ'. Например, про американского президента тех времён Джонсона, не очень дружественного к нашей великой родине - СССР.

Вопрос: Как зовут собаку Джонсона?

Никто не знает, все в смущении. А мы строго поясняем:

- Собаку-Джонсона зовут Линдон!

Смех, веселье.

Староста блока расписывается в нашем журнале о проведении лекции, и мы идём дальше.

Так мы прочитываем до сорока лекций за 'отчётный' период. А в результате - первое место и около двухсот рублей премии. С лихвой хватает, чтобы славно отметить премию всей кафедрой в ресторане 'Октябрьский'.

Пили только шампанское - это тогда считалось высшим шиком. И однажды я, открывая бутылку шампанского, вылетевшей пробкой разбил стеклянный витраж на потолке. Прибежал мэтр, чуть нас не выставили, как хулиганов. Обошлись денежным штрафом. Об этом случае не забывайте, мы ещё о нём поговорим!

А теперь о 'критике'. Обиженные 'завы' других кафедр, прослышав о наших подлогах с лекциями, написали коллективную жалобу ректору, и что ещё хуже - в Обком Партии. Опросили студентов, а те и рассказали про 'собаку-Джонсона'.

Прихожу на кафедру - записка: срочно вызывает ректор. Не подозревая ничего плохого, поднимаюсь, захожу к нему в кабинет, сажусь напротив. Ректор улыбается, но какой-то недоброй улыбкой.

- Итак, Нурбей Владимирович, как зовут собаку Джонсона? - вкрадчиво спрашивает ректор.

- Мы всё - честно! - разволновался я, сразу поняв, в чём дело, - это только эпизод, лекции читали честно!

- Да здесь студенты были, всё рассказали про эти лекции! Совесть у вас имеется - сорок таких лекций 'прочитать'!

Я понял, что признавать подлог нельзя. Нужно защищаться, как только можно.

- А что, языком сатиры и юмора уже нельзя бороться с империалистами? - не веря самому себе, сопротивлялся я.

- Ах, языком сатиры? А то, что меня в Обком вызывали и требовали уволить авантюриста-Гулиа, ты знаешь?

Ректор перешёл на 'ты', это - плохо, успел продумать я, и был прав. Ректор сорвал с себя галстук и разорвал ворот рубашки. Он задыхался от гнева.

- Ну, уволю я тебя, а кому плохо сделаю? Квартиру тебе уже дали, отобрать невозможно. А число докторов в ВУЗе сразу упадёт вдвое и их средний возраст во столько же раз вырастет. Кого я накажу - тебя? Нет, себя же самого! Ты себе место найдёшь, в ту же Москву уедешь, как 'обиженный'. А я где нового доктора наук разыщу?

Крик был такой, что в кабинет вбежала секретарша. Ректор в этот момент уже сорвал с себя пиджак и топтал его на полу ногами. Секретаршу тут же, как ветром, сдуло.

- Как мне поступать? - спросил меня чуть успокоившийся ректор, - топтание пиджака, оказывается, здорово успокаивает.

- Объявите мне выговор, ведь это - первое официальное нарушение! - быстро посоветовал я ректору, - но поберегите себя, что я буду делать, если вы из-за меня умрёте от инфаркта?

- Хорошо, - примирительно сказал ректор, - только если надумаешь снова что-нибудь вытворить, приди сперва сюда, посоветуйся! Пьёшь, со студентками трахаешься, а тут ещё - подлогами начал заниматься! Тоже мне - наука! - и взглянул на моё улыбающееся лицо, он заорал снова, - ты что, смеёшься надо мной, - вон из кабинета!

Я выбежал из кабинета, давясь от истерического смеха - я не мог перенести зрелища - ректор, топчущий свой пиджак. Прошмыгнув мимо изумлённых людей в приёмной, я забежал в кабинет секретаря парткома, чтобы отдышаться.

Володя был в кабинете один. Стенка его кабинета была смежной со стенкой кабинета ректора, крик донёсся и туда - Володя сидел встревоженный. Я отдышался, успокоился и рассказал об инциденте у ректора.