Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

- Что это мы вдруг такими принципиальными заделались? Прекрасная работа - дай Бог каждому, да и трудов свыше ста! Испытал автобус, грузовик, получил двойную экономию топлива - когда вы последний раз слышали о таком? Думаю, что сейчас это был первый и последний раз - нет больше таких результатов в автомобилестроении! Человек молодой, перспективный, я даже его со студентом разок перепутал, а мы хотим отослать его куда-то к чёртовой матери! Подавай на наш Совет, кафедра рекомендует! - громко сказал он мне, - только давай больше без Бахуса! Могут не так понять! - деловито посоветовал он мне.

После этого доклада я, естественно, ещё поддал, и Моня с Лорой едва довели меня до поезда. Вагон был международным, купе двухместное, а попутчиком неожиданно оказался... ректор КПИ - Евгений Викентьевич Ковалёнок, первый враг пьянства в институте. Моня и Лора никак не могли понять, почему это я так перепугался, увидев своего симпатичного соседа по купе. Но всё образовалось, а утром ректор даже довёз меня на своей машине до дома.

Началась тягомотина с представлением работы и всех сопутствующих документов в Совет. Это трудно даже тогда, когда сам работаешь в том же институте, где Совет. А если ты живёшь в другом городе, то подача документов в Совет кажется и вовсе невыполнимой задачей. То нет одного человека, то другого, а это - холостой приезд в Москву. Правда, мои 'холостые' приезды были не так уж 'холосты', если по-честному.

За время подачи документов в Совет произошло много событий. Строители 'сдали' новый корпус КПИ, рядом с общежитием и мою кафедру перевели в него, на 'престижный' второй этаж. Мне выделили прекрасный кабинет. Славик Зубов получил квартиру, и мне передали его общежитейскую комнату тоже. Лиля переехала в Курск и устроилась на кафедру, где работал Славик Зубов.

Кстати, на этой небольшой кафедре оказались сразу три доцента со схожими фамилиями - Зуб, Зубов и Зубарев. Заведующий этой кафедрой, нервический холерик Привалов, жалуясь на отношение к нему со стороны преподавателей, выдал разок на Совете такой перл: 'На меня точат зубы доценты нашей кафедры - Зуб, Зубов и Зубарев!', чем надолго лишил Совет дееспособности из-за гомерического хохота.

Наконец, нам дали большую трёхкомнатную квартиру в доме, расположенном напротив нового корпуса института через улицу Выгонную, то-бишь, какого-то там 'летия' Октября. Можно было выходить из дома, услышав звонок в институте, и не опоздать на занятия. Лиля перевезла детей в Курск и определила их в школу. Учились они неважно и часто хулиганили, чем приносили мне дополнительные хлопоты.

Вот какие события имели место, пока я долго и нудно сдавал в Совет МАДИ соответствующие документы, печатал и рассылал авторефераты, 'организовывал' получение отзывов. 'Организовал' я и отзыв из США от коллеги - профессора Рабенхорста, занимавшегося в Университете им. Дж. Гопкинса буквально теми же проблемами, что и я. Мы с ним переписывались, обменивались книгами, отчётами до самого выхода Рабенхорста на пенсию - он был значительно старше меня по возрасту.

Кроме того, я не забывал и плановую хоздоговорную работу со Львовом - проектирование гидравлического 'гибрида' в Гомеле закончилось, и там приступили к его изготовлению. Шёл июнь 1973 года, и я в очередной раз поехал в Москву, чтобы окончательно уточнить дату моей защиты.

Внезапная любовь

Будучи в Москве, я созвонился с моим знакомым Борисом Вайнштейном, и мы встретились во ВНИИСтройдормаше. Он, оказывается, защитил докторскую, и был 'на подъёме' - весел, радостен. Познакомился и уже успел побывать в путешествии на Кавказ, с молодой женщиной по имени Тамара. Он её вовсю расхваливал - какая, дескать, она у него красивая, да 'заводная', как его любит, только одно плохо - выпить не дура!

Услышав сакраментальное имя и такие выигрышные характеристики, я невольно заинтересовался Тамарой и предложил Борису встретиться вместе. Но он, как всегда, был занят, однако неожиданно предложил мне:

- А как у тебя насчёт баб?

Я насторожился, думая, что он хочет 'подарить' мне Тамару. Но оказалось, что у Тамары 'миллион' подруг и она может найти мне 'бабу' на любой вкус. Борис, заметив моё тайное согласие, тут же подошёл к телефону и, набрав номер, попросил Тамару Ивановну. Разговор был весёлый, непринуждённый, часто пересыпаемый крепкими словечками. Наш, русский разговор!

- Какую тебе? - закрыв трубку, спросил меня Борис.

- Блондинку крашеную, в очках, рост 160, вес 55, возраст - около тридцати! - почему-то разом выпалил я, даже не подумав. До сих пор не возьму в толк, почему назвал такие параметры, и главное, почему это произошло автоматически, без обдумывания. Может быть, я вспомнил Лилю и нашу общую с ней подругу Тамару? Может, женщины такой внешности мне нравились больше других, теперь уже не знаю. Но удивлённый Борис вдруг недоверчиво спросил меня: