Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Это было в конце октября. Я не знал, куда девать себя. Вадим уехал по делам в Тбилиси, и я был в комнате один. Я ходил по комнате общежития, по коридору. Водка была, но пить почему-то не мог - не лезла в горло. Я знал, что Тамара любит меня, но ведь спать-то в первую брачную ночь она будет с Димой, то есть с мужем. Я отчётливо представлял себе весь этот процесс, и мне было не по себе.

В комнатах общежития шла обычная пьянка. Неожиданно, вваливается в комнату мой приятель Толя Кириллов (сыгравший роковую роль в гибели дяди Симы через несколько лет, и сам погибший вскоре), выпивший, с красивой молоденькой девушкой под руку. Девушка была яркой блондинкой в красном коротеньком пальтишке, отороченном белым мехом - настоящая Снегурочка.

- Познакомься - Кастуся! - представил её Толя, - а это - наш будущий профессор, а, кроме того - самый сильный человек городка, и он постукал меня в грудь кулаком. А затем отозвал в сторону и попросил: 'Будь другом, пусти в комнату на полчасика! Я знаю, что Вадим в командировке - ты один, пусти!'.

Я пустил 'влюблённых' на мою койку, а сам сел на стол для глажки в коридоре. Нет-нет, но надеялся, что зазвонит телефон в торце коридора, и я услышу голос Тамары. Ну, просто так, может спросит, - живой ли ты ещё? Или - 'Люблю только тебя! Завтра увидимся!' Но телефон хоть и звонил, но всё пьяным голосом, и всё не про мою честь.

Наконец, Толя вышел из комнаты, закурил и тихо говорит мне: 'Заходи, Кастуся ждёт тебя. Понравился ты ей. Необычный парень, говорит, непохожий на вас всех. Позови, - говорит, - хочу с ним быть!'.

Я улыбнулся Толе и покачал головой. Тот посмотрел на меня, как на идиота.

- Не могу, Толя, Конечно, мне она очень понравилась, но я люблю другую! Пусть не обижается!

А сейчас я думаю - жаль, наверное, что не зашёл к красивой Кастусе. Тем более - 'угощали'!

Прошёл день, звонка нет. У Тамары в квартире телефона не было. Я оделся и поехал в центр. Был поздний вечер, когда я подошёл к проходу со стороны Никольской. Зайдя в проход, я увидел задёрнутые шторы на окне, а сквозь щели - лучи света. Дома кто-то был. Зайти? А вдруг она с мужем? Притвориться, что ошибся квартирой? Не навредить бы! Я простоял всю ночь в проходе под окном. Попрыгаю, согреюсь немного, и стою, не отводя глаз от окна.

Как милиция не взяла меня - не знаю. Но ни один милиционер не встретился. А тёмных углов в проходе было тогда - полно! Свет в комнате погас часов в двенадцать. Часов в семь утра стало с трудом светать. Я, не отрываясь, смотрел в окно. Димы я в лицо не знал, он меня - тем более, так что встретить его я не боялся.

Девять часов утра. Штора распахивается, и я вижу Тамару в халатике. А главное, и она видит меня, почти превратившегося в барельеф. Она машет руками, заходи мол, скорее! Я, как голодный кот на кормёжку, взбежал по лестнице и вошёл в открытую дверь.

- Ёлки-палки, откуда ты здесь? - удивлялась ещё не отшедшая ото сна Тамара.

- Я с вечера стою под твоим окном! - почти потеряв голос, отвечаю я.

- Бедный Ромео! - Тамара приласкала меня, угостила уже разрезанным ананасом и налила ликёра 'Роза' в рюмочку. Я жадно накинулся на фрукту, выпил ликёра и много стаканов воды. Затем опять ликёра. Тамара рассказала, что бракосочетание и свадьба прошли нормально. Что она первую ночь провела в квартире Димы в Черёмушках на улице Гаррибальди.

- Вы трахались? - давясь ананасом, прохрипел я.

Тамара зарделась.

- Давай договоримся, о некоторых вещах не спрашивать! Не твоё дело! Он мне муж, в конце концов! А ты кто?

Я почувствовал, что вся, какая ещё у меня осталась, кровь, прилила к голове и в глаза. Ярость затмила зрение, и, пережёвывая обжигающий губы ананас, я потянулся к ножу, которым этот ананас резали. Нож был с острым концом и с деревянной рукояткой. Я замер, капли ананасового сока капали из полуоткрытого рта, правая рука остановилась на полдороге к ножу. Тамара всё поняла и застыла на месте. Она поступила правильно. Если бы она кинулась убегать или, наоборот бросилась на меня, чтобы защититься, я обязательно зарезал бы её. Бессоная, сумашедшая ночь, вся в дурных мыслях, нарушила стабильность моей и без того слабой психики.

Я с минуту сидел так, потом медленно убрал руку назад и прикрыл рот. Выпил ликёру ещё, и просто сказал Тамаре: 'Ложись!' Она покорно и быстро исполнила просьбу. Но сколько мы ни мучились, ничего не вышло. Первый раз в жизни я потерпел фиаско. И хоть очень, невообразимо хотелось спать, я собрал все оставшиеся силы и стал собираться домой.