Нурбей Гулиа - Русский декамерон, или О событиях загадочных и невероятных

Спасибо Вадиму, Маша перестала шваркать шваброй по нож кам кроватей, не заходила утром, пока я спал, да и здороваться стала совсем подругому - с поклоном. А я, как ни в чем не бы вало, нетнет да и спрошу ее:

- Ну как, Маша, что говорят в конторе? Жратьто ведь нечего, ничего не купишь в магазинах, а платят - гроши, не так ли? - и сверлю ее глазами.

- Нет, что вы (на "вы" перешла, подхалимка!), это все временные трудности, мы властям нашим верим и любим их! Да и Вадим остался не в накладе - он тоже любил по утрам поспать.

Итак, возвращаюсь к моей надувной подруге, которую на звал я ласковым именем "Муся". Сперва я пользовался ею про сто из любопытства. Надувал ее то сильнее, то слабее, исследо вал все ее явные и скрытые возможности. Надо отдать должное создателям этой прелести - потрудились они на славу и знание вопроса проявили изрядное.

Теперь продают какихто надувных уродин - от взгляда на них импотентом можно заделаться. А моя Муся была краса вицей - все было продумано, все было натурально - ни швов не видно, ни клапанов. Максимум натуральности - каждый пальчик отдельно, кожа - бархатистая, как настоящая. Крас ки, правда, коегде пооблезли, на сосках, например. Чувство валось, что они раньше были коричневыми, а теперь облезли до белизны. Сосал, что ли, их ее бывший "муж"? Ротик приот крыт чутьчуть, не разинут настежь, как у современных чучел. И зубки белые (мягкие, правда!), чутьчуть виднеются. Глазки полузакрыты, не смотрят нагло прямо в рот! Ну просто не кук ла, а Мона Лиза!

Постепенно я стал чувствовать к Мусе привязанность, раз говаривал с ней, а за лето успел даже полюбить ее. Да, да, как настоящую женщину. Как молчаливую, скромную, покорную, верную жену! Таких и в жизнито не бывает! Возвращаясь до мой, я тут же нащупывал ее в тумбочке. Надувая, придирчиво осматривал ее и принюхивался - не прикасался ли к ней кто другой. Понемногу я прекратил заниматься с Мусей излише ствами, ну разве только по сильной пьяни. Нежно целовал ее после надувания, ласкал, как живую бабу.

Наступила на меня болезнь, называемая "пигмалионизмом", по имени скульптора Пигмалиона, влюбившегося в свое созда ние. Да я уже и на живыхто баб перестал смотреть, быстрее бы домой, к моей родной Мусе. Теперь я понял, почему сейчас та ких уродин надувных выпускают - чтобы не влюблялись!

Чувствую, что крыша моя едет, причем с ускорением. По дарить Мусю другому - никогда! Чтобы ее коснулась рука или (о, ужас!) какаянибудь другая часть тела чужого человека - ни в жисть!

И решил я ее "убить". Пусть ни мне, ни другому! А оставать ся с ней - тоже невозможно, с ума схожу, в натуре! Надул я ее, поцеловал во все любимые места, попросил прощения, и ножом кухонным - пырь, пырь! Муся засвистела, задергалась, сникла и опала. Я завернул ее в газеты и, озираясь, как натуральный убийца, вынес "тело" на кухню. Там никого не было, угольная печь пылала.

"Крематорий!" - грустно улыбнулся я и засунул свернутое тельце убитой Муси в дверцу печи. Печь заполыхала, разнесся запах горелой резины. В моей душе творилось чтото ненормаль ное - я плакал, как по человеку, а ведь, по сути, горелато рези новая камера.

А скульптура Галатеи - не кусок камня ли? А человек - не химические ли элементы, собранные в известной пропорции? Если же главное - душа, то почему она не может быть в статуе, картине, кукле? Так как в то время я был гораздо менее подко ван в этих вопросах, чем сейчас, то не нашел ничего лучшего, чем пойти в магазин, купить бутылку и нажраться - напиться то есть.

Магия Муси прошла быстро, но даже сейчас, когда вспоми наю эти "пырь, пырь!" ножом, этот свист воздуха и полузакры тые, укоризненные глаза Муси, волосы на теле шевелятся.

Даже не знаю, хорошо было бы или нет, если бы моя Муся ожила, как пигмалионовская Галатея. Наверно, сначала я был бы просто счастлив, но кончилось бы все, безусловно, плохо. Потому что ненатурально это - любить даже ожившую, но ста тую, пусть даже надувную куклу. А какой у нее окажется нрав, характер? Не будет ли у нее вредных привычек? Нет, лучше иметь дело с натуральной бабой, пусть даже с плохим характе ром и вредными привычками. Надежнее както!

МЕРИЛИН МОНРО

В 1973 году я защитил в Москве докторскую диссертацию и вернулся к себе в Курск, где работал в Политехническом инсти туте заведующим кафедрой теоретической механики. Там меня встретили как героя - во всем Курске, с его четырьмя вузами, было всего пять докторов наук и все - старцы. А у меня - воз раст Христа! Женщины с восхищением смотрели на молодого доктора наук, вызывая негодование жены.