Нурбей Гулиа - Русский декамерон, или О событиях загадочных и невероятных

Лика замахала руками, не дав мне закончить фразу.

- Прошу тебя - о былом ни слова! Если хочешь - будемпросто друзьями, но знай, что теперь мне очень тяжело тебя видеть, так что лучше...

- Ухожу, ухожу, ухожу! - понял я намек, а Лика вся в слезах пошла к себе в отдел. Пожалуй, это самый противоречивый и страшный случай исполнения моего проклятия.

Остались еще два случая, и оба трагичны и лишены какой либо романтики - ревности, там, или измены. И вспоминать тяжело, но уж раз пошла такая пьянка - режь последний огу рец! Вернее, последние два огурца.

Первый из них произошел вскоре после гибели Владислава. Я встретился близ ИМАШа с друзьями - сотрудниками инсти тута. Прекрасно помню, где это произошло - у памятника Гри боедову на Чистых прудах. Там я и получил от них известие, что один хорошо знакомый человек, которому я доверял, подгото вил "смертельный удар", который намеревается нанести мне завтра на Ученом совете института.

Снова, как и десять лет назад, закружилась голова, все вок руг померкло, затихло, остановилось, я словно отодвинулся и от кудато изза пьедестала памятника Грибоедову услышал чужой и безучастный голос, исходящий из уст моего тела, стоящего в кругу друзей:

- Не успеет. Сегодня же вечером разобьется на автомобиле!

Наутро я пришел на работу с небольшим опозданием - по мню, покупал полушубок, который для меня отложили в мага зине. И сотрудники с каменными лицами сообщили мне, что слова мои с точностью сбылись - поздно вечером человек тот попал в автокатастрофу, причем погиб не один. Я тогда от испу га чуть голоса не лишился и вспомнил случай с Владиславом...

Уже в начале девяностых годов в пятницу вечером вдруг зво нит мне домой близкий человек, как говорится, "друг номер один" и сообщает следующее. Некий влиятельный, молодой и жесткий человек, хорошо мне знакомый, подсунул ему такую "свинью", что дальнейшее пребывание в нашей стране, то есть в СССР, становится для него если не опасным, то, по крайней мере, бесперспективным. Услышав это, я понял, что могу лишить ся одного из самых близких мне людей, да в результате и лишил ся, так как он вскоре уехал в США.

Произошло опять то же, что и раньше: в бешенстве я ударил кулаком по столу и взревел в трубку: "Да чтоб он сдох, гад..." - после чего, вспомнив прошлое, закрыл себе рот рукой, но было уже поздно. Наступили все те же симптомы, и в тишине, полутьме и безвременье некто похожий на меня добавил, как потом мне рассказывал мой друг, "электронным" голосом: "от апоплек сического удара!" Никогда раньше я этот архаический термин не произносил, но тем не менее в понедельник утром я узнал, что накануне наш недруг - молодой и внешне здоровый чело век - умер от тяжелейшего инсульта.

Вот и все! Страшно не хочется добавлять слово "пока", Бог даст, на этом и закончится! Итак список жертв достаточен, да и не винные пострадали - в том автомобиле, что разбился, напри мер. Теперь если ктонибудь меня "доводит", то я просто тихо говорю ему: "Бог с вами!" или "Бог с тобой!". А недавно узнал, что именно эти слова говорил Сталин людям, которые его "до водили" еще в 20х годах. В 30х он уже этих слов не говорил...

ПРОКЛЯТЬЕМ ЗАКЛЕЙМЕННЫЙ...

А чтобы уменьшить гнетущее впечатление от всего преды дущего, расскажу напоследок, как прокляли меня самого, при чем буквально за считанные недели до того, как я впервые при менил, а может, и обрел этот свой "дар". Возможно, это первое проклятье в мой адрес, мгновенно и с необыкновенной точнос тью исполнившееся, и дало "первотолчок" для обретения этого "дара" у меня самого. Могу только признать, что проклятье было вполне адекватно моей вине.

Еще в период моего раннего детства, сразу после окончания войны, наша соседка по коммунальной квартире - Рива, сдава ла угол в своей комнате постояльцам. Мне запомнилась заез жая перезрелая пышнотелая оперная певица - немка Ольга Гильберт, непомерно гордившаяся своей арией Брунгильды. Ольга пила, постоянно срывая концерты, и приводила любов ника, которого отпускали на это время из тбилисской тюрьмы.

Фамилия его была Кузнецов, и я его называл Кузнечиком, благо он был очень похож на это насекомое.

Певица Ольга буквально затерроризировала всю квартиру. Вопервых, своим громким оперным пением, особенно в пья ном виде и дуэтом с Кузнечиком. Вовторых, своим полным пре небрежением к нам. Обращение к нам было одно: "Шайзе!" Она, правда, утверждала, что это понемецки "уважаемые". А Риву называла не иначе как "юдише швайне" - "юная красавица" в ее интерпретации. Наше терпение было и так на пределе, а тут мы еще вдруг узнали реальный смысл ее обращений, что озна чало "дерьмо" и "еврейская свинья". Фрау Гильберт сделалась "персоной нон грата" в нашей квартире.