Мария убирает в карман записную книжку. Расстегивает свою старую, не подходящую к случаю одежду и прикладывает ребенка к груди. О Господи, и ребенку придется вдыхать этот затхлый дух.
Медсестра выходит из комнаты.
Мария гладит малышку по головке и уносится мыслями вдаль. Она смотрит в окно на серые крыши, на их неровный контур на фоне голубовато-серого зимнего неба.
И вдруг она обнаруживает, что ребенок у нее на руках лежит неподвижно, с закрытыми глазками. Она щупает лобик — совершенно холодный. Кровь застывает у нее в жилах. Вдруг она умирает? Вдруг уже умерла?
Но тут малышка зевает, и у Марии слабеют руки.
В комнату снова заходит медсестра.
— Ну, давай взвесим ее.
Ребенок весит всего на пять граммов больше, чем при первом взвешивании.
— Просто не знаю, как мне быть.
— Ну-ну, — говорит медсестра. — Зря ты так за нее боишься. Она гораздо сильнее, чем ты думаешь.
Мария приводит себя в порядок.
— Ты просидела с ней целых четверть часа. Она устала. В следующее кормление я позабочусь, чтобы она что-то получила. Если не удастся из бутылочки, то через зонд.
Как я буду управляться с ней дома, одному Богу известно, думает Мария.
Выйдя из отделения для новорожденных, она останавливается и, минуту подумав, поднимается на следующий этаж в свое старое отделение.
Серое и тихое лежит оно перед ней. Она проходит мимо гостиной. Там сидит какая-то незнакомая ей женщина. Она тихонько идет дальше, мимо моечной, дежурки и кухни до самого конца коридора, и заходит в свою родную нулевую палату.
На трех кроватях лежат незнакомые женщины. На четвертой Линда, на своем старом месте возле окна.
— Привет, Линда! Сигне сказала мне, что ты снова здесь. Как у тебя дела?
Надо же, спрашиваю прямо как медсестра.
— Хорошо. А я тебя поздравляю. Как твоя малышка, в порядке?
— Да, прекрасно. Через недельку выпишут. А у тебя что, опять схватки?
— Воды подтекают, а до срока еще месяц, так что, они говорят, надо мне еще полежать…
Все та же Линда, бледная, тощие ноги торчат из-под одеяла. А на глазах у нее слезы.
— Мы с Алланом расходимся, — шепчет она.
— В самом деле?
— Да. Мы жутко ругались, пока я была дома. Я приехала, а в доме такой кабак! Счета не оплачены. Зато он купил стереофоническую установку за шесть тысяч. Беспорядок ужасный, настроение отвратное… Ну и потом Аллан пьет, потому что, видите ли, не может он ходить безработным! Ну и еще там были другие женщины. В общем, я совсем распсиховалась.
Губы у Линды дрожат.
— Как ты считаешь, наверное, нам лучше разъехаться до того, как родится ребенок?
Мария смотрит на нее и не знает, что ей ответить.
— Но как мы все это устроим? Просто не представляю. И он не знает, куда ему податься. К родителям, говорит, он не пойдет: там отец тоже без работы. А куда ж мне-то деваться, когда я выпишусь с ребенком на руках? Представляешь?
— Может, тебе поговорить с консультантом по социальным вопросам?
Линда вдруг улыбается.
— Ты только послушай, что мне предсказывает гороскоп на эту неделю: Очевидно, что за деревьями вы не видите леса. Перестаньте витать в облаках. Вы не пустите корней, если у вас нет земных связей. Среда с утра до полудня благоприятное время для разрешения некоторых практических проблем, особенно если они связаны с письменными или учебными делами.
Она отложила «Роман-газету» на тумбочку и сложила руки на костлявых коленях.
Посидели немного молча.
— Ну а как вообще тут, в отделении?
— Как тебе сказать… Не так весело, как бывало, когда мы сидели по вечерам все вместе и смотрели телевизор, с этим покончено. Да и не выпиваем мы больше. В общем, стало гораздо тише, если можно так сказать.
Мария смотрит на худое бледное лицо Линды, на ее жиденькие волосы. Ей ведь всего двадцать один. И вот через месяц или даже раньше она родит ребенка, который, как она надеялась, изменит ее жизнь к лучшему.
— Я очень хочу, чтобы это была девочка, — говорит Линда. — Я бы назвала ее Юдифь. Правда, красивое имя? Слушай, что про него написано в книжке «Как назвать ребенка». — Линда листает маленькую книжицу: — Юдифь по-древнееврейски — еврейка. В книге «Юдифь» в Ветхом завете говорится о вдове Юдифи, которая убила Олоферна, угрожавшего ее родному городу. Производные: английское Джуди; датское Ютта, Ютте . А ты думала, как назовешь свою?
— Нет, пока не думала.
Немного погодя Мария заходит в дежурку.
— Кого я вижу, вот молодец, что зашла, — говорит старшая сестра, поднимаясь со стула. — Садись. Как там твоя малышка?
Читать дальше