Мари Осмундсен - Благие дела

В один прекрасный день он набрался храбрости и поехал по адресу, который раздобыл. Невысокая новостройка выглядела необитаемой: никто не открыл, когда он позвонил в дверь, на автомобильной стоянке перед домом было пусто. На мостовой гоняли мяч двое русоголовых мальчишек, один из них при приближении Даниэла сплюнул на землю, и оба по-девчоночьи фыркнули.

— Цыганов нету дома! — заорал ему вслед звонкий голосок, когда Даниэл уже уходил по дороге прочь.

В следующий раз он застал хозяев.

Вероятно, цыган тут было больше, чем одна семья, на стоянке теперь собралось множество машин и четыре прицепа. Трое парней лет по двадцать мыли автомобили, в окне мелькнула пожилая женщина, вышедшая из дома девушка прокричала что-то ребятне, носившейся между машинами.

Даниэл хотел было повернуться и уйти, но, подбодренный спокойным, вопросительно-дружелюбным взглядом одного из молодых людей, решился все же изложить свое дело.

Парни плохо понимали по-норвежски, Даниэл только потом сообразил, что некоторые из них — французы, ему надо было сразу вычислить это по номерам машин, а он в своем смятении обращал внимание только на людей.

Они выслушали его запинающиеся объяснения, и, кажется, один таки разобрал, что говорит Даниэл, хотя ничего не ответил, а лишь положил руку ему на плечо и показал на раскрытую дверь прицепа. Даниэл прошел к фургону, в котором сидели и разговаривали трое взрослых мужчин. Они мгновенно смолкли и хладнокровно, с недоумением посмотрели на Даниэла.

— Я… я ищу своих родственников, — начал Даниэл. — Я даже не знаю, как их зовут, но мне кажется… В общем, я цыган.

Они замерли, продолжая мерить его взглядами.

Даниэл не мог назвать фамилии, у него не было никаких документов, никаких доказательств. Он мог предъявить им только свой возраст и свою физиономию.

Один цыган резко встал и, выйдя из фургона, принялся рассматривать Даниэла в ярком солнечном свете. Цыган был невысокого роста, коренастый, по виду человек сильный и решительный, с пробивающейся у висков сединой. Он крикнул что-то двоим мужчинам внутри прицепа, ему ответили — весело, хотя и довольно равнодушно.

— Мы не уверены, что ты попал по адресу, — сказал цыган Даниэлу. — Ты вроде бы похож на нашего, а может, и ошибаешься. Пойдем лучше спросим бабушку. — И он двинулся к низкому дому, не поджидая Даниэла и не оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли он следом.

Большая гостиная производила впечатление светлой и несколько пустоватой по сравнению с норвежскими домами, в которых Даниэл привык видеть больше мебели, но все тут было очень чисто и аккуратно, очень прибрано. Цыган открыл дверь в соседнюю комнату и сказал что-то находившимся там людям. Потом он обернулся и с улыбкой пригласил Даниэла сесть: вдоль стен выстроилось множество стульев. Даниэл последовал его приглашению, волнуясь и чувствуя себя не в своей тарелке: он уже жалел, что затеял это. Вскоре в комнату вошли две женщины, одна постарше, а вторая, как показалось сначала Даниэлу, совсем молоденькая. Это была смуглая, пышнотелая красавица с иссиня-черными волосами, которые волнами спускались по спине. Впрочем, Даниэл быстро смекнул, что она не девочка; нечто неуловимое в ее фигуре, в доброжелательном уверенном взгляде напоминало ему мать, в ней присутствовала теплота. Вероятно, женщине было за сорок, вокруг глаз уже образовалась сеть морщинок.

Цыганки поздоровались с Даниэлом и сели, мужчина, проводивший его сюда, следил с дивана за разговором, время от времени улыбался, но молчал.

Беседу с Даниэлом вела та, что была помоложе, старая цыганка, видимо, не владела норвежским.

Знает ли он фамилию родителей?

Нет.

Почему ему кажется, что он — «ром»?

Он не уверен, но ему всегда говорили, что…

А как его зовут?

Даниэл. Даниэл Йорстад, настоящей фамилии он не знает. Когда ему исполнится восемнадцать, он сможет пойти и выяснить, но до этого ждать больше полугода…

Теперь возбужденно затараторила пожилая цыганка, молодая послушала, кивнула и, обернувшись к Даниэлу, впервые по-настоящему улыбнулась ему.

— Может быть, ты и прав, — мягко проговорила она, и от этой ее мягкости и выдержанности у Даниэла полегчало на сердце. Он хотя бы перестал нервничать. — В то время мы как раз потеряли двоих детей, годовалого мальчика и девочку, которой был всего месяц от роду. Явились полицейские… и забрали у нас детей.

— Забрали детей! — изумился Даниэл, чувствуя, как его бросает то в жар, то в холод.