Эльчин Сафарли - Сладкая соль Босфора

…На загорело-волосатой руке крупные часы знаменитой марки. Синие стрелки на фоне оранжевого циферблата. У него грустный вырез глаз, губы вишневого оттенка, трехдневная щетина. Одной рукой держит бокал с пивом. Пенка янтарного напитка успела рассеяться, пока он рассматривал свежий номер мужского «Эс-куаира». Турецкое издание с фотографиями нетурецких девушек. На голубой обложке обнаженная блондинка, зажавшая длинными пальчиками сосок пышной груди. «Uzun zamandır iyi bir öpücük yakalaya-madım… Aranızda gönüllü olacak biri varsa ben hazmm». [34] «Давно не ощущала настоящего поцелуя… Если среди вас есть добровольцы, я готова!» (турец.) Манящий заголовок жирно-желтым шрифтом. Аппетитную богиню зовут Уитни. Именно Уитни, не Акгюлъ или Гёксель. Турецкие издания не публикуют ню-фотографии местных девушек — один из мусульманских устоев. Перечитывает заголовок. Улыбается сквозь дым моей сигареты. Заблестели глаза. «Не отказался бы стать одним из добровольцев…» — протягивает он. Ухмыляюсь в ответ. «Я бы тоже…»

Ему 26. Зовут — Махсун. По-дружески называю Максом. Не обижается — турки всегда уважали Европу. Махсун работает спортивным обозревателем в газете. Плюс небольшой частный бизнес. Зарабатывает около 3,5 тысяч долларов в месяц. По стамбульским меркам неплохо. Без шика. Женат на милой девушке из турецкой провинции. За него сделала выбор мама. За ним оставалось дать согласие. Девушка отличная хозяйка — готовит отменно, каждый вечер преданно встречает мужа с работы. Махсун садится за стол. Она присаживается рядом с ребенком на коленях. Пока муж ужинает, Бирсен рассказывает о прошедшем дне. О том, что водила сынишку к педиатру, которая посоветовала подкармливать его смесью помимо грудного молока. О том, что с грядущего месяца поднимут цены на бензин одновременно с общим повышением зарплат. Одним словом, бытовые прелести из жизни домохозяйки. Бирсен считает себя счастливой женщиной. Покинула провинцию, переехав с красивым мужем в Стамбул. У нее растет смысл жизни — ребенок. Если Аллах позволит, родит дочь — помощницу, надежду. Собирается получать высшее образование — через пару лет подаст документы на филфак…

Махсуна с Бирсен их совместная жизнь устраивает. «Грех жаловаться, брат. Она хоть и деревенская, но очень чуткая девушка. Знает, когда молчать, когда говорить. Золотые руки, доброе сердце. Уважает меня. Уважаю ее. Она прежде всего мать моего ребенка, потом — жена. Уверен — проживу с ней до конца дней. Свое семейное счастье я нашел. Не зря доверился матери…» Слушаю его, пытаюсь понять психологию рядового турецкого мужчины. В какой-то мере она мне близка — оба мусульмане. Одно не могу понять. Неужели Махсун, видный парень с отличным образованием, юмором, не мог жениться по любви? «Как-то не получилось. Честно говоря, особо не стремился. В студенчестве встречался с одной узбечкой, работающей здесь по контракту в переводческом центре. Она была божественна. Чего только стоили ее миндальные глаза. С ума сходил. Летал от любви… Наши отношения длились 2,5 года. Она должна была возвращаться на родину. Я хотел на ней жениться, но она противилась переезжать в Турцию. К тому же тогда связывать себя узами брака было рановато. Я учился, впереди жизнь, нужно карьеру делать плюс разные нации… Расстались тяжело. До сих пор, целуя жену, представляю перед собою ее. Грех так думать. С правдой надо уметь мириться…»

…Познакомился с Максом в первых числах сентября прошлого года. На церемонии обрезания — сюннете — семилетнего сына нашего общего друга. Посещать такие мероприятия неприятно. Воспоминания из собственного детства захлестывают, когда так же пришлось терпеть боль этого обязательного для каждого мусульманина таинства. Но если пригласили, идти нужно обязательно, захватив с собою подарки, полагающиеся «виновнику торжества». Хотя ребенку в эти мгновения точно не до подарков. Его одевают в шикарный костюм с лентой через плечо. На ленте — арабское изречение «машалла». [35] Да хранит Бог! (араб.) В подобном одеянии мальчугана везут к сюннетчи — специалисту, совершающему болезненно-мимолетную процедуру обрезания… Всегда возмущался тем, что у мусульман обрезание обычно делается не при рождении, а в сознательном возрасте. Мой дед объяснял сие следующим образом: «Сынок, такое испытание призвано вооружить будущего мужчину необходимой стойкостью. Уже тогда мальчик должен быть мужественным, не бояться боли…»