Мисима Юкио - Запретные удовольствия

Даже обычно придирчивые критики в заведении «У Руди» лишились дара речи. Их взгляды рисовали самые красивые образы бесчисленных молодых людей, которых они ласкали, и помещали рядом с обнаженным телом Юити, которое они видели только в своем воображении. Там парили неясные тени воображаемых юношей, тепло их плоти, запах их тел, их голоса, их поцелуи. Но когда эти видения ставились рядом с обнаженным телом Юити, они скромно удалялись прочь. Их красота была пленительной в замке индивидуальности, красота Юити, попирая индивидуальность, ослепительно сверкала.

Ощущая тяжесть этих пристальных сосредоточенных взглядов, Юити стоял потупив взор.

Так, его красота приняла подобие ничего не подозревающего знаменосца во главе полка.

Эй-тян виновато покинул столик иностранца, подошел к Юити и коснулся его плеча.

– Давай присядем, – сказал Юити.

Они уселись друг против друга, чувствуя на себе множество взглядов. Заказали торт. Сам того не осознавая, Юити широко открыл рот и запихнул туда огромный кусок слоеного торта с фруктовой начинкой. У наблюдающего за ним мальчика возникло ощущение, словно Юити поглощает его тело к его безграничному удовольствию.

– Эй-тян, не хочешь ли представить хозяина? – осведомился Руди.

Мальчику не оставалось ничего иного, как познакомить их.

– Как поживаете? Мы надеемся, вы будете приходить сюда часто. Все наши постоянные клиенты – прекрасные люди, – сказал владелец таким тоном, словно гладил кошку.

Через некоторое время Эй-тян ушёл в туалет. Именно в этот момент крикливо одетый мужчина средних лет направлялся к кассе, чтобы оплатить счет. На его лице была написана некая непонятная ребячливость, сдерживаемая детскость. Особенно бросались в глаза младенческие тяжелые веки и пухлость щёк. «Наверное, нализался», – подумал Юити. Мужчина действительно вёл себя как пьяный. Явно неприкрытая похоть, которой горели его глаза, резко контрастировала с той ролью, какую он изображал. Хватаясь за стену, он оперся о плечо юноши.

– О, извините, – сказал он, убирая руку.

Однако между тем, как были произнесены слова, и тем, как была убрана рука, произошло то, что можно назвать ощупыванием. Это оставило неприятный отпечаток на плече юноши, словно свело мышцы. Мужчина снова посмотрел на него, затем, словно удирающий лис, отвел взгляд и удалился.

Когда Эй-тян вернулся из туалета, Юити рассказал ему о случившемся. Мальчик был ошеломлен.

– Что? Уже? Так скоро! Этот тип с тобой заигрывал!

Для Юити этот ресторан был сродни парку, он был шокирован тем, как быстро прошел формальности.

В этот момент появился невысокий смуглый юноша с ямочками на щёках рука об руку с красивым иностранцем. Юноша был балетным танцором, недавно ставшим широко известным. Репутацией юноша в настоящее время был многим обязан тому, что работал с таким учителем. На протяжении нескольких лет жизнерадостный златовласый француз делил кров со своим компаньоном, моложе его на двадцать лет. Ходили слухи, что француз недавно в приличном подпитии выкинул номер – он взобрался на крышу и, подражая наседке, пытался отложить яйца.

Юити, услышав эту историю, смеялся без перерыва. Потом, будто кто-то неодобрительным хмурым взглядом прервал его веселье, он умолк и немного погодя спросил мальчика:

– Этот иностранец и балетный танцор – как долго у них это продолжается?

– Они вместе четыре года.

– Четыре года!

Юити попытался представить долгих четыре года с этим мальчиком, сидящим за столом напротив. Почему он чувствовал уверенность, что экстаз позавчерашней ночи больше никогда не повторится за эти четыре года?

Тело мужчины подобно плоской равнине. На нём нет никаких свежих маленьких изумительных источников, нет каменных пещер, где можно увидеть восхитительные кристаллические наплывы, как это бывает с телом женщины, которое при каждой встрече обнаруживает нечто новое. Это – простой экстерьер, воплощение чистой, очевидной красоты. При первом лихорадочном любопытстве любовь соперничает с желанием. После этого любовь наполняет душу или просто легко и незаметно ускользает в другое тело.

Несмотря на то, что опыт Юити ограничивался одним случаем, он уже обрел право думать так: «Если уже в первую ночь моя любовь проявила себя, будет нечестным как для меня, так и для моего возлюбленного повторять неуклюжие ксерокопии этой первой ночи. Мне не пристало судить о моей искренности по искренности моего возлюбленного. По-видимому, моя искренность обретет форму через неограниченное число первых ночей, проведенных с вереницей возлюбленных, встречаемых по очереди. Моя неизменная любовь будет связующей нитью в экстазе несчетных первых ночей, не что иное, как сильное презрение к постоянным встречам с одним и тем же, не важно, кого я встречу».