Мисима Юкио - Запретные удовольствия

Юность мучает нас всевозможными надеждами и огорчениями, но, по крайней мере, мы не осознаем, что наша боль — это обычные мучения юности. Сунсукэ, однако, провел всю свою юность, понимая это. Он строго-настрого исключил из своего образа мыслей, из своего сознания, из своего теоретизирования по поводу «Литературы и юности» все, связанное с неизменностью, универсальностью, общими интересами, все, что, к несчастью, так хрупко, – короче говоря, романтически вечно. До некоторой степени его глупость заключалась в шутовском, импульсивном экспериментировании. В то время его единственной излишне оптимистичной надеждой было то, что ему повезет настолько, что он сможет увидеть в своей собственной боли совершенную, доведенную до конца боль юности. И не только. Он желал увидеть в своей радости абсолютную радость. В итоге он видел в ней силу, необходимую человеку.

«На этот раз меня нисколько не волнует, что я потерпел поражение, – размышлял Сунсукэ. – Он — обладатель универсальной красоты молодости, он живет, купаясь в лучах человеческой жизни. Он никогда не будет осквернен ядом искусства или подобными глупостями. Он – мужчина, рожденный, чтобы любить и быть любимым женщиной. Ради него я с радостью удалюсь с поля брани. Более того, я рад этому. Я большую часть своей жизни провел в борьбе против красоты, но приближается время, когда красота и я пожмем руки в примирении. Насколько я могу судить, само небо послало мне эту пару».

Двое влюбленных приближались к одинокой колонне внизу узкой тропы. Ясуко первая увидела Сунсукэ. Она и старик смотрели друг другу в лицо. В глазах его была боль, но губы улыбались. Ясуко побледнела и потупила взгляд. Все еще глядя в землю, она спросила:

– Вы приехали сюда работать?

– Да. Я только что приехал.

Юноша вопросительно посмотрел на Сунсукэ. Ясуко познакомила их.

– Это мой друг Юити.

– Минами, – сказал юноша, добавив свою фамилию.

– Услышав имя Сунсукэ, молодой человек нисколько не удивился. Сунсукэ подумал: «Вероятно, он слышал обо мне от Ясуко. Потому-то он и не удивился. Мне больше бы понравилось, если бы он никогда не удосужился взглянуть на мое собрание сочинений в трех изданиях и никогда не слышал моего имени».

Они втроем поднимались по каменным ступеням парка в совершенном спокойствии, праздно болтая о том, что курорт кажется пустынным. Сунсукэ оставил свою сдержанность. Он не питал склонности к легким шуткам, как светский человек, но был вполне весел. Все трое сели в нанятый им автомобиль и поехали назад в отель.

Они поужинали a trois [15] Втроем (фр.). . Это была идея Юити. После ужина они расстались и разошлись по своим номерам. Позднее Юити, казавшийся высоким в гостиничном кимоно, появился у двери комнаты Сунсукэ.

– Можно войти? Вы работаете? – спросил он из-за двери.

– Входите.

– Ясуко надолго засела в ванне, а мне скучно, – сказал юноша в своё оправдание. Однако его темные глаза стали более печальными, чем были днем. Инстинкт художника подсказал Сунсукэ, что за этим последует какое-то признание.

Они немного поболтали о пустяках. Было очевидно, что юноше не терпелось высказать то, что давно было у него на уме. Наконец он спросил:

– Вы собираетесь остаться здесь на некоторое время?

– Думаю, да.

– Я, если смогу, хотел бы уехать десятичасовым паромом сегодня вечером или завтра утренним автобусом. Правда, я хочу сбежать сегодня ночью.

Удивленный, Сунсукэ спросил:

– А как же Ясуко?

– Я и пришёл поговорить с вами об этом. Нельзя ли мне оставить её с вами? Я подумал, может быть, вы захотите на ней жениться.

– Надеюсь, тебя не сдерживает что-то незаконное.

– Вовсе нет. Просто я не могу провести здесь еще одну ночь.

– Почему?

Юноша отвечал искренним, но несколько сдержанным тоном:

– Вы не понимаете? Я не могу любить женщин. Знаете, что я имею в виду? Мое тело может их любить, но мой интерес к ним чисто интеллектуальный. Мне никогда в жизни не хотелось переспать с женщиной. Я никогда не чувствовал желания, когда смотрел на женщину. Тем не менее я пытался убедить себя, что обманываюсь, и теперь я предал невинную девушку, проиграв спор самому себе. Глаза Сунсукэ зажглись странным светом. По природе он не был чувствителен к этой проблеме. Его наклонности были совершенно нормальными.

– Тогда кого же ты можешь любить? – осведомился он.

– Я? – Лицо юноши покраснело. – Я люблю только мальчиков.

– Ты рассказал Ясуко об этом? – спросил Сунсукэ.