Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Знание совершенное, высшее — это знание внутреннее, не стремящееся найти себе применения. В этом и суть «гонимости». Признание — всегда яд, признак вырождения, потому что на нем развитие застывает. Непризнание — это тоже сила. Просто человек, исходящий в своих действиях из потребности в «компенсации», не способен давать всего, не получая в обмен ничего, не способен понять этого своим разумом, слишком его разум и чувства вывернуты наизнанку.

позднее

Какое заблуждение кроется в утверждении, что историю делает толпа! Ничего подобного! Одни личности. И что еще полезно помнить — личности, объединяясь, могут тоже превращаться в толпу.

3 апреля

Вчера вечером был устроен «совместный» праздничный ужин для «вменяемых». Приехала жена лечащего врача. После работы остались медсестры. Собрались «нормальные» из пациентов. В мадам де Мирмон бросается в глаза тот особый бабский эгоизм, который я наблюдал иногда в М. — невнимательность к вещам, из которых невозможно извлечь немедленную выгоду. Во время застольных дебатов — манера не следить за речью говорящего… Чувствовал себя нелепо оттого, что меня принимают за чокнутого, но как бы отличающегося от других примерным поведением. Ну за кого же им меня принимать?

поздно вечером

Черная, бархатная ночь. На улице мертвая тишина. Какой странный был день… Опять с утра какие-то гости и родственники.

Сколько раз замечал за собой, что, когда в жизни что-то складывалось не так, как бы хотелось, мне становится легче среди людей, потому что иллюзии, которые они строят на мой счет, заставляют думать о себе лучше, чем думаешь о себе сам наедине с собой. Но страх пред ними всегда отталкивал меня, он что-то извращал в душе, вгонял в странную немонашескую схиму — с верой не в Бога, а в себя самого. В конце концов, нет более низменной формы эгоизма, чем бесформенная, расплывчатая любовь к людям как к «человечеству», словно к какому-то явлению природы, к безразмерной идее, которая украшает нашу жизнь и с которой просто невозможно не считаться. Человек становится собой только там, где он что-то представляет собой для других, где он чего-то стоит в их глазах. Накопление добрых чувств в себе делается исключительно через экономию душевных сил, через уменьшение затрат на борьбу с самим собой и с самомнением…

5 апреля

Вчера у меня в гостях был «соотечественник» В. Р. [5] Речь идет о посещении клиники автором. — Примеч. ред. Он выглядел растерянным и, кажется, был удручен нашей встречей, моим местопребыванием или тем, что ему пришлось тащиться сюда за тридевять земель, чтобы в очередной раз так сильно разочароваться во мне. Разговор получился нелепый, никчемный. Но я не мог по-другому. Господи, кому это объяснишь?

Не понимаю, что он здесь делает, что ждет от этого мира? На его месте я бы давно вернулся к себе в Россию, невзирая ни на что. Ведь здесь всё будет только размываться, медленно, но уверенно. И никаких «старых камней» здесь скоро уже не сыщешь днем с огнем…

7 апреля

Сегодня солнце. Всё утро просидел в шезлонге под каштаном. Он еще не распустился, но уже пробивается листва. На следующей неделе должен зацвести.

Пора идти за газетой…

8 апреля

Всё утро листал журналы; вчера попросил медсестру купить какого-нибудь свежего чтива, и она привезла мне их целую кипу. Чувство опустошения от прочитанного. Ощущение отупения. Уже с зимы я не в состоянии читать ни журналов, ни газет. От всех этих «последних новостей» охватывает мучительное чувство, что «информация», содержащаяся в них, да и вообще всё то, что преподносится средствами массовой информации, — какая-то мякина. Парадокс «информации» в ее отрешенности от материала, в чем так преуспевают англичане, на которых все средства массовой информации и равняются. Ради «объективности» информация готова быть поверхностной, а поэтому чаще всего черпает себя из внешнего, в то время как истина всегда кроется внутри, снаружи к ней даже не подступишься. Истина — в отношении к предмету, в интерпретации, в субъективном, — в этом я глубоко убежден. А поэтому и получается, что «информация» в том виде, в котором она преподносится сегодня, лишь усугубляет в человеке ощущение оторванности, нагнетает чувство затерянности в необозримом, бескрайнем море ему подобных и в бездонном вареве событий, от которых его жизнь совершенно никак не зависит. Не говоря о том, что подлинное «я» обычно кристаллизует себя совершенно в другой плоскости — всегда в чем-то конкретном. Это закон. Но это трудно объяснить даже самому себе…