Олег Рой - Обещание нежности

— Скажите, — внезапно прервал он уютное журчание седенького директора, — а у вас сохранились какие-нибудь сведения о братьях Сорокиных? Ведомости, по которым они сдавали экзамены, выпускные работы… фотографии, наконец?

Именно фотографии и интересовали его больше всего. И когда подполковник, затаив дыхание в предвкушении близкой и несомненной удачи, бросил взгляд на выпускные альбомы, предупредительно развернутые перед ним Петром Николаевичем, он едва удержался, чтобы не прищелкнуть пальцами с веселым возгласом «Эврика!». Среди множества юношеских лиц — доверчивых и безусых, наивных и снисходительных — на него глянуло одно, несомненно знакомое ему, такое своеобразное, что его не смогли полностью изменить ни беды, ни потери, ни физические страдания. Разумеется, он знал этого мальчика. Это был он, его таинственный бомж, покорный и странный сторож маленького московского особнячка, обладатель чудесного дара, провидец чужих тайн и чужих сердец… Это был он, Андрей Сорокин. И его историю — во всяком случае, ту ее часть, которая была известна старому директору школы, — подполковник Воронцов знал теперь так же хорошо, как и свою собственную биографию.

Сразу же после беседы с директором школы, повернув было в сторону особнячка, он вдруг по какому-то внутреннему наитию круто поменял маршрут и направился все же не к своему подопечному, а в родное отделение. Ему требовалось время, чтобы осмыслить все произошедшее, разложить «по полочкам» полученную информацию. Воронцов долго сидел в кабинете, привычно выстукивая пальцами на столешнице забавную дробь и время от времени принимаясь рисовать на листке бумаги всякие плюсики, стрелочки и знаки вопроса. Собираясь с мыслями перед встречей с Андреем, он пытался как можно более тщательно спланировать грядущий разговор и самое главное — понять для самого себя, какова может быть его собственная последующая роль во всех этих событиях.

Предстать перед бывшим бомжем благородным спасителем, великодушно назвать ему позабытый адрес его детства, его родного дома — и исчезнуть с его горизонта, ничего не требуя для себя в дальнейшем и не намечая на будущее никаких специальных контактов… Или все же оставить эти игры в великодушие, попытаться разумно использовать и самого ясновидящего, и его дар себе, любимому, во благо? Выложить мгновенно всю информацию — о брате Павлике, убившем в случайной трагической драке девушку и отбывающем сейчас заслуженное наказание, о спивающейся матери, о преждевременно постаревшем отце, — или же подождать, выдавая эти драгоценные для бывшего бомжа сведения дозированными порциями? Предоставить Сорокина его собственной судьбе, отпустить его на все четыре стороны — или придержать его на коротком поводке благодарной зависимости от своего благодетеля?… Он не знал еще, как поступить, но ясным для Воронцова было одно: от того, как он проведет этот разговор, многое зависит не только в будущем Андрея Сорокина, но и в его, воронцовском, будущем тоже.

Он допоздна засиделся в отделении, аккуратно расписывая всю собранную за месяцы поисков информацию на особой, удобной для него схеме. И именно поэтому (впервые за минувшие полгода) подполковник не появился в особнячке у своего молодого друга днем: он приехал туда поздним вечером. Приехал — и понял, что ему снова неслыханно, несказанно повезло; дверь в служебную комнатку оказалась прикрытой неплотно, и он услышал и увидел много важного и много весьма интересного для себя.

Позже подполковник Воронцов не раз еще возблагодарит судьбу за то, что именно в этот вечер он случайно, незваным и неожиданным гостем появился в особнячке. Ведь только благодаря этому он оказался причастен к волнующей, дорогостоящей тайне, которая в любом ином случае оказалась бы сокрыта от него за семью печатями. Однако в эти минуты он не задумывался над своим фантастическим везением — он просто улыбался, наслаждаясь замешательством бывшего бомжа, спасенного им от неминуемой гибели на улицах города, и растерянностью его юной, русоволосой незнакомой подполковнику подруги.

— Так ты познакомишь меня со своей гостьей, Андрей? — проговорил он, галантно кланяясь девушке и буквально лучась доброжелательством.

— Для начала, наверное, вам придется познакомить меня с самим собой, — хмуро ответил бывший бомж, на редкость быстро справившийся с первой минутой удивления. — Если вы называете меня по имени, то, значит, оно вам уже известно… Вы ничего не хотите рассказать мне, Леонид Петрович?